Стелла Римингтон - Прямая угроза (в сокращении)

За гостиной находилась столовая с большим дубовым столом и дубовыми же креслами, а за ней — небольшая комната с современным письменным столом. Ящики стола были выдвинуты, но ничего более интересного, чем телефонный справочник, в них не было. Наверху несколько полицейских обыскивали три спальни. Каждая из них казалась нетронутой, лишенной чего бы то ни было личного; сказать, в какой из них спал Пигготт, было невозможно.

Спустившись, они обнаружили на кухне сержанта и пожилую экономку, пившую из большой чашки чай.

— Погреб здесь есть? — спросила у сержанта Лиз.

— Да. Но там ничего нет. Хотите взглянуть?

Он провел ее по спускавшейся от задней двери лестнице в пустую комнатку с грубым бетонным полом и кирпичными стенами.

— Тут даже стеллажа для винных бутылок нет, — сказал спустившийся с ними Байндинг.

Лиз огляделась по сторонам.

— Как по-вашему, когда был построен этот дом?

Байндинг пожал плечами:

— Лет тридцать-сорок назад. А что?

— Ну, в старом доме должен иметься погреб — винный погреб, холодный подвал для съестных припасов, что-то в этом роде. А зачем выкапывать такой маленький подвальчик? Какой в нем смысл?

— Ты права, Лиз, — пропела только что спустившаяся сюда Пегги. — Если уж копать погреб, так надо его использовать.

— То есть? — спросил Байндинг.

— То есть мы ищем еще одно помещение, которым пользовался Пигготт, и ничего пока не нашли. Однако оно должно здесь быть. Потайное.

Байндинг поджал губы, но промолчал.

— А вот это, по-вашему, что такое? — спросила Пегги, указав на висевший на одной из кирпичных стен металлический ящик.

Сержант подошел к ящику, попытался его открыть.

— Заперт. А ключа что-то не видать. Может, он у экономки. Сейчас спрошу.

— Не надо ее беспокоить, — сказал Байндинг. — Взломайте дверцу.

Прошло десять минут, и с помощью монтировки, обнаружившейся в багажнике одной из патрульных машин, удалось сорвать дверцу с петель.

Внутри оказался рубильник. Поднятый. Полицейский вопросительно взглянул на Байндинга, тот кивнул.

— Ну ладно, — сказал полицейский и опустил рубильник.

И тут же вся дальняя кирпичная стена подвала со скрежетом отъехала в сторону по рельсам, открыв новое помещение.

Лиз осторожно вошла в него, разглядывая богатую мебель. Письменный стол с аккуратной стопкой папок — Лиз взяла верхнюю, на обложке которой значилось: «Братские вклады, K -4». Скорее всего, здесь находился кабинет Пигготта.

Сержант указал ей пальцем в угол.

— Да, а что там?

— Раскладушка.

— Вряд ли на ней спал Пигготт, — сказал Байндинг.

— Вообще-то мог и спать. А может быть, на ней держали Дэйва, — мрачно произнесла Лиз.

И тут из кухни прибежал молодой констебль.

— Сержант, — задыхаясь, произнес он, — там на приусадебном участке кое-что нашли.

— Что именно? — спросил Байндинг.

— Могилы, сэр. Две.

Лиз насчитала семнадцать человек — все сплошь мужчины, и среди них два патологоанатома и заместитель суперинтендента полиции. После того как в подвал прибежал констебль, прошло три часа, показавшихся Лиз, которая ожидала новостей — дурных, как она была уверена, — бесконечными.

Ветер стих, дождь превратился в нескончаемую морось. Лиз, Байндинг и Пегги стояли под кроной одного из высоких дубов. Кто-то принес им кофе в пластиковых стаканчиках, они согревали о него ладони. Ярдах в пятидесяти от них стояли две разбитые над могилами белые палатки — временные морги. Внутри них совершалась эксгумация.

В конце концов один из полицейских кивнул Лиз, и она подошла к нему. Байндинг положил было ладонь ей на руку, но Лиз стряхнула ее — в конце концов, кому же было и опознавать один из этих трупов, как не ей? Другой, мрачно подумала она, смогут опознать все они.

Она согнулась, входя в палатку, и ее мгновенно ослепил свет галогенной лампы. В воздухе висел странный, тошнотворный химический запах. Патологоанатом в белом халате и хирургических перчатках был похож на призрака. Лежавшее на земле тело покрывала простыня.

— Готовы? — спросил он.

Лиз кивнула, вдохнула поглубже, готовясь к самому худшему. Констебль потянул на себя простыню, она взглянула на труп.

И позволила себе выдохнуть. Это был не Дэйв. Перед ней лежал на спине молодой темноволосый мужчина. Если бы не дырка в виске, он мог показаться спящим. По одной из его штанин расплывалось темное пятно.

— Вы узнаете этого человека? — спросил констебль.

— Нет, — тихо ответила Лиз и краем глаза увидела, что в палатку вошел Майкл Байндинг. — Но, по-моему, я знаю, кто это. Назовите мне его рост. Я его оценить не могу.

— От пяти и шести до пяти и семи, — сказал патологоанатом.

Лиз повернулась к Байндингу, который все еще моргал, привыкая к резкому свету лампы:

— Это почти наверняка Шон Маккарти. Тот, кто стрелял в Джимми Фергюса. Джимми, отстреливаясь, попал ему в ногу. Он сказал мне, что стрелок был приземистым и черноволосым.

Байндинг кивнул, вид у него был ошеломленный. Лиз снова поглубже вдохнула:

— Ладно. Покажите второго.

Они скорбной процессией вышли за патологоанатомом под дождь и зашли в соседнюю палатку. И снова с вырытого из земли трупа стянули простыню.

Лиз, стиснув зубы, шагнула вперед. Почему она не позвонила из Парижа, из Лондона? Откуда угодно, лишь бы избежать этого. Она внутренне сжалась, готовясь увидеть знакомое лицо.

— Нет! — выкрикнула Лиз. Ибо лицо, которое она увидела, не было лицом Дэйва. На земле перед ней лежал кто-то другой. Человек куда более старый, чем Дэйв. И все же знакомый ей.

— Кто это, Лиз? — спросил Байндинг.

— Дермот О’Рейлли. — Голос ее дрожал от ужаса и облегчения. — Бурый Лис, информатор Дэйва.

Тошнота. Каждый раз, стихая, она быстро возвращалась. И когда начинались новые позывы, ни о чем другом Дэйв думать не мог.

Он почувствовал, как пол под ним медленно покачивается, услышал чмокающий звук — это вода била о дерево. Скорее всего, он находится на судне, под палубой, в трюме. А постоянный пульсирующий звук издает судовой двигатель.

Где он, Дэйв представления не имел, но знал, что находится здесь уже давно. Ему захотелось размять руки, однако, попытавшись приподнять одну из них, он обнаружил, что она привязана к телу. Он лежал на низкой койке — связанный очень аккуратно, точно приготовленная к жарке курица.

Итак, он узник. Но чей? Понемногу приходя в себя, он попытался вспомнить, как здесь оказался. В сознании его замелькали, сменяя друг друга в сбивавшей с толку последовательности, образы. Мужчина, говоривший с сильным акцентом, — иностранец, который пытался что-то продать ему. Голос за спиной, плотного сложения мужчина с пистолетом в руке. Затем подобие библиотеки и холодные бесчувственные глаза еще одного мужчины, вколовшего ему что-то в руку.