Андрей Ветер - ЛУЧШИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

– Меня зовут Борис Леонидович.

– Очень приятно. Чем могу служить?

– Я друг вашего отца, – продолжила трубка. – Я хотел бы встретиться с вами для одного разговора. Я был на похоронах, но вы, возможно, меня не запомнили.

– Если я вас видел, то я вас узнаю, – сказал я. – Вы хотите подъехать ко мне на работу? Я сегодня никуда не отлучаюсь.

– Нет. Лучше где-нибудь на нейтральной территории. Скажем, возле памятника Гоголю.

– Почему именно Гоголю? – удивился я. – Это на Гоголевском бульваре?

– Там будет удобно. На всякий случай я буду держать в правой руке журнал «Поколение-7», чтобы вам легче было узнать меня.

– Прямо шпионские штучки. Ладно. В котором часу?

– В шесть тридцать. Это удобно?

Мне было удобно.

– Только не перепутайте Гоголей, Юрий, – на всякий случай уточнила трубка, – мы встречаемся возле стоящего Николая Васильевича, а не у того, который в скверике задумчиво сидит…

В назначенное место я пришёл минут на пять раньше и сразу приметил невысокого мужчину в тёмной пуховой куртке. В правой руке он держал, как было обещано, «Поколение-7» и постукивал журналом себя по бедру, переступая с ноги на ногу. Снег невесомо кружил в освещённом пространстве вокруг фонарных столбов и ложился белым слоем на гладкую бронзовую причёску Гоголя и на его бронзовый же, позеленевший кое-где плащ-крылатку.

– Борис Леонидович?

– Здравствуйте, Юрий. Очень рад видеть вас. Мягкая сегодня погодка выдалась, снежная, без ветра, – мужчина был с густыми рыжеватыми усами.

– Мы где будем разговаривать, прямо здесь?

– Нет, у меня тут поблизости квартира. Заглянем туда? – Борис Леонидович внимательно оглядел меня, прищурился и доброжелательно улыбнулся из-под усов. – Временем вы располагаете?

Мы медленно зашагали по бульвару между рядами тополей и лип, запорошённые ветви которых в вечернем освещении напоминали причудливую белую паутину.

– Так что же у вас ко мне за разговор? Вы ничего не объяснили по телефону, – начал я.

– Разговор не из простых, – Борис Леонидович сунул журнал в боковой карман куртки. – Дело в том, что мы с Колей были в очень близких отношениях. Вы уж извините, Юра, но я привык вашего отца Колей называть, без отчества, запросто. Думаю, что у меня не было друга ближе, чем ваш отец, Юра.

– Приятные слова, – я улыбнулся, ибо любое тёплое воспоминание о моём отце было мне как бальзам на сердце. – Такое не часто услышишь. Да и не звонит, собственно, никто из его сослуживцев. Словно и не было человека.

– А мне приятно вспоминать Колю и произносить такие слова от души, а не из дипломатических соображений.

– Спасибо. Вы с отцом давно были знакомы?

– Много лет. Мы познакомились на выставке в Париже, когда ещё была жива ваша мать.

– Это очень давно. Для меня это почти античные времена.

– Да, очень давно… В последнее время Коля не раз заговаривал о том, чтобы я оказал вам поддержку, в случае необходимости…

– Что он имел в виду? Не понимаю.

– У него пошаливало сердце, – пояснил Борис Леонидович и как бы расставил сразу всё по своим местам: мой отец чувствовал приближение смерти и относился к этому спокойно.

– Но он никогда не жаловался на здоровье, – тихо сказал я.

– Он вообще не жаловался, – уточнил Борис Леонидович. – Меня восхищали многие его качества, но его умение вести себя так, будто у него вообще не было проблем, заставляло меня просто преклоняться перед ним.

– Вам повезло, – горько ухмыльнулся я.

– В каком смысле?

– Я вот очень плохо знал папу. Он был настолько сильно занят, что у нас едва выдавалась минутка-другая, чтобы переброситься парою слов. А вот так, чтобы основательно поговорить, такого не получалось…

Мне сразу вспомнился последний день отца, когда он попросил у меня почитать что-нибудь из моих литературных опусов. Вспомнилось, как он извинился за то, что раньше не находил на это времени.

– Да, мне повезло получить такого друга, – согласился Борис Леонидович.

Мы шагали неторопливо, и он рассказывал о чём-то таком, что никогда не могло прийти мне в голову об отце. Передо мной постепенно вылепливался новый облик давно знакомого человека.

– Вот здесь давайте свернём, нам туда, – Борис Леонидович указал рукой направо.

Мы вошли в подъезд старинного дома и поднялись по широкой лестнице на второй этаж.

– Прошу, – Борис Леонидович отпер дверь и пропустил меня вперёд. – Коля рассказывал мне, что вы пишете, это так?

– Да, балуюсь, – я снял заснеженное пальто.

– Полагаете, что это баловство?

– Я же не публикуюсь, стало быть, для всех – это баловство. Никто меня серьёзно не воспринимает. Только Таня.

– Жена?

– Невеста. Ей нравится и даже очень, но она не объективна ко мне.

– И всё-таки, Юра, неопубликованные произведения и баловство – не одно и то же. Принесите мне посмотреть. Может, смогу помочь.

– Спасибо. Вы связаны с издательской деятельностью?

– С разными видами деятельности, – уклончиво ответил Борис Леонидович. Он стянул с головы шерстяную шапку и обнажил сверкающую лысину. – Вы принесите мне в следующий раз что-нибудь. Если это достойно внимания, то я попробую что-нибудь сделать. Но ничего не могу сейчас гарантировать.

– Понимаю.

– О чём же пишете? Любовные романы? Детективы? Может, о разведчиках?

– Нет, о разведке я ничего не знаю. Это такая тема…

– Какая?

– Сложная. Я поверхностно с этой темой знаком, по фильмам только.

– Ну, а самому-то как представляется разведка? Достойна она того, чтобы о ней что-то рассказать? Или этот предмет не заслуживает внимания? Как вам кажется, Юра?

– Полагаю, что там легко утонуть. Всё, что мне известно – это даже не поверхность айсберга, так, сказки с персонажами типа Джеймса Бонда. Думаю, что такие книжки я легко слепил бы, а вот что касается действительности… Нет, я бы не взялся.

– О вы же о чём-то пишете, Юра?

– О жизни…

– Просторный ответ. Но вы пока не так много прожили и не так много повидали, чтобы рассказывать об этом. Или вы полагаете, что у вас достаточно богатый опыт?

– Нет. Я даже думаю, что опыт никогда не бывает достаточно велик. И всё-таки рассуждать имеет право каждый человек, а тем более фантазировать. Я придумываю сюжеты, я создаю мой собственный мир, который не привязан ни к какому месту и ни к какому времени…

– Разве это возможно? А ваши размышления? Они ведь опираются на что-то.

– Разумеется, но… Дело в том… – я замялся, внезапно потеряв присущую мне уверенность в себе. Возможно, этот Борис Леонидович был прав: без пройденного пути нельзя ни о чём рассказывать. Но если мой путь ещё очень короток, разве я не имею права рассказывать о нём, а тем более мечтать и помещать вымышленных людей в вымышленные обстоятельства?