Владимир Быстров - По обе стороны реки

— Понимаю, — кивнул головой священник. — Ну, а меня можете называть отец Глеб, или просто — батюшка. Вы только не подумайте… Я не настаиваю, чтобы все тут сразу в христианскую веру обратились! Господь сам наставит вас на Путь Истинный, когда время придет! Просто «батюшка» мне как-то привычнее и удобней…

— Не возражаю! — согласился Леонид. — Батюшка, так батюшка… Только что ж занесло вас сюда, в этот забытый богом уголок? Да еще в такое неурочное время!

— Ну, это только мы так считаем, что сами выбираем и свой путь, и время для него, — усмехнулся отец Глеб. — На самом деле все в руках Господа нашего, и всё есть его Божественный промысел!

«Ну, вот, понесло!» — недовольно поморщился Леонид. — «Сейчас проповедовать начнет…»

— Нет, нет, — словно читая его мысли, поспешил уточнить отец Глеб, — я вовсе не собираюсь сейчас излагать вам основы православия! Давайте я просто расскажу вам, что привело меня в этот, как вы выразились, «богом забытый уголок», а там уж судите сами… Да, кстати, может чайку хотите? Мне тут ваши сельчане и чаю принесли, и сахару. И даже конфет с печеньем! Хорошие у вас тут, добрые люди живут! А то у меня ведь с собой кроме нескольких книг да иконы памятной, почитай, ничего и не было, никаких припасов!..

— Можно и чаю! — согласился Леонид. — А люди… Они везде, в основном, хорошие и добрые! Хотя, конечно, не всегда. И не все…

Отец Глеб поднялся из-за стола, и с неожиданной для его, очевидно, немалого возраста и солидной комплекции прытью принялся суетиться у печи, на которой стоял уже горячий старый, изрядно закопченный чайник. С висевшей на стене самодельной деревянной полки достал две алюминиевые кружки, початую пачку сахара-рафинада и небольшую мисочку, в которой оказалось с полпачки печенья и несколько конфет. Расставляя свои нехитрые припасы на столе, он продолжал рассказывать.

— Видите ли, родом я из Закарпатья, из небольшого городка Хуст, что на границе с Румынией и Венгрией. Вы, наверное, сейчас подумали, отчего ж я в таком случае не стал католиком? В тех краях православие, вроде бы, не очень жалуют… Все верно! Но дело в том, что по национальности мы русины — не знаю, слышали вы о таком народе, или нет. Не слышали? Неудивительно! Нас уже не одну сотню лет всё пытаются ассимилировать — с украинцами, румынами, чехами, венграми… Где-то — как, скажем, в той же Венгрии — это уже фактически произошло, где-то мы еще сохраняем свои корни, язык, историю… Ну, и веру, конечно же! Мой отец был православным священником, и его отец — тоже! И меня, как только вырос, тоже отправили в Киев, в духовную семинарию. А после ее окончания — в один из приходов в Прибалтике. Оттуда в другой, в Смоленской епархии, потом еще… У нас ведь служба, как в армии — куда прикажут, туда и идем служить! В общем, помотались мы с матушкой вдосталь, даже за Уралом побывали!

Услышав знакомое название, Леонид удивленно покосился на священника.

— Да, да! — заметив его взгляд, подтвердил отец Глеб. — Были и за Уралом, в Соликамске… Но вот уже третий десяток лет как обосновались — думаю, окончательно — на берегу озера в небольшом поселке Трухино. Места красивейшие, церковь старая, намоленная, и прихожане все — очень хороший народ! И, что особенно радует, не забыли о Боге! Церковь посещают регулярно, к проповедям прислушиваются… А уж в престольные праздники народу собирается великое множество! Бывает, что в церковь внутрь и не попасть сразу, дожидаться нужно! Кажется, живи себе, радуйся, да благодари Господа нашего! Да только в последние годы стали появляться в округе приезжие разные… И не дачники даже — дачников-то у нас и до того немало было! И московские приезжали, и питерские… Да, почитай, со всех краев приезжали! А эти новые… Земли все в округе скупили, домов богатых понастроили, заборами поогораживали — к озеру теперь и не подойти стало! Повсюду таблички понаставили: «Частная собственность. Охраняется законом». Да только не законом она охраняется! У них там псы бегают злющие, хуже волков! И охрана вся ходит с оружием. А на воротах вывеска: «Элитный рыбацкий клуб „Судак-Хаус“»!

Услышав это название, Рыков не удержался и громко расхохотался:

— Как вы сказали? «Судак-Хаус»?

— Вот именно — «хаус»! — подтвердил священник. — А посмотришь, как ведет себя эта элита, так хоть святых выноси! Одно пьянство и разврат! Но о том не мне судить — на то мирская власть поставлена. А ведь совсем рядом с их «хаусом» — буквально, за забором — храм стоит заброшенный, церковь святых страстотерпцев Бориса и Глеба. Вот тогда я и смирил гордыню, обратился к ним: мол, не ставьте свои хоромы близко к храму — грех это! Да еще ведь у церкви, как всегда было принято, и кладбище вокруг располагалось. Получается, строили-то они свой клуб едва ли не на костях умерших! Вы лучше, говорю, если деньги у вас такие шальные, потратьте их на восстановление храма — вам же самим будет, где грехи свои замаливать! Все это я им и сказал, только результат получился совсем не такой, как я ожидал — двух месяцев не минуло, как они свой собственный храм воздвигли, неподалеку, на взгорке. Церковь построили деревянную, красивую, бревна — один к одному, гладенькие, лаком покрыты! А купола — те и вовсе золотом! Словно в первопрестольной! Да только неживая какая-то церковь вышла, словно картинка… Нарисована-то красиво, а души в ней нет! А уж как рядом с калиткой на заборе, что церковь огораживает, надпись появилась — «Вход только для членов и постояльцев „Судака“» — меня и вовсе сомнение взяло! Богоугодное ли это дело — церковь от народа отгораживать? И кто же в ней службу нести будет, коль туда такие «прихожане» ходить станут? Тогда я и решил в мир уйти…

Отец Глеб, задумавшись, надолго умолк. Леонид мелкими глотками прихлебывал горячий ароматный чай и терпеливо ждал, когда он завершит свое повествование. Наконец, не выдержал и, слегка усмехнувшись, спросил:

— Так это вы, получается, от конкурентов сбежали? Покинули, так сказать, вверенный вам пост?

Отец Глеб грустно взглянул на него и спокойно ответил:

— Напрасно смеетесь, уважаемый! Не конкурентов я опасался, а сеемого ими безверия. А пост свой покинуть мне бы Господь не позволил! На кого бы тогда я паству свою оставил? На «элиту» эту, одному Мамоне поклоняющуюся? Но и выходить с Божьим словом к людям, когда у тебя самого в душе сомнение поселилось, тоже не годится — обман это будет. Людям, тебе поверившим и доверившимся, чистый обман выйдет! Не сам я решал… Да и решился не сразу, а только когда храм освятили и батюшку в него служить поставили. А освящать приехал сам наш благочинный… По-вашему это как районный голова! Тогда я и отправился к тому, кто повыше него был, к «голове» областному, если по-вашему. Так и так, говорю, отче, нет мира в душе моей, а без мира как служить буду? Он меня выслушал и дал год на размышление и обретение душевного спокойствия. Вроде как отпуск за свой счет! За себя на приходе я оставил отца Амвросия — недавно мне в помощь прислали из епархии! Батюшка он, конечно, совсем молодой, но образованный! Да и, к тому же, современную молодежь лучше меня знает и понимает. А ежели трудности какие у него будут, так ему и матушка моя поможет! Вот и получается, если и сбежал я от кого, так это от себя… Да только от себя убежишь ли?