Вольфганг Шрайер - Акротирский шпион

Я с тревогой глянул вслед Гелен, потом соскочил с табурета и пошел за ней. Мне и раньше, когда мы дискутировали о будущем походе в Египет, бросалось в глаза ее сдержанное волнение. Но так она никогда еще не горячилась. Или она уже хорошо выпила, или болтовня того Жако раздражила ее. Наверно ей хорошо опротивела эта беседа.

Я догнал ее перед лифтом:

— Что с тобой, Гелен? Тебе надоели эти двое?.. Этот Жако просто невозможный хвастун.

— Не думаю, что ты был лучше его, — шепотом ответила она. — Ведь оба вы стремитесь к одному: он — быстрее, ты — немного медленнее, трезвее…Но в конце концов вы найдете общий язык. Вначале «Магическая операция», затем операция «Гамилькар», машина крутится — так же? Падают бомбы, гибнут люди, а вам еще и весело от этого.

— Вы, американцы, обычно, не хотите марать руки, — с гневом бросил я. — Во всяком случай сейчас — нет! Вам хорошо стоять в сторонке и делать из себя вид непорочных.

Я не соображал себя от гнева. После всего, что было между нами, меня чрезвычайно оскорбило то, что она сравнивала меня с этим ветреным Жако. И когда мы спустились на лифте, я подыскивал слова, чтобы также чувствительно оскорбить ее.

Неизвестно почему, она сказала:

— Роджер, у тебя мокрые ботинки.

Я ничего не ответил. Только около ее номера меня прорвало:

— Если действительно бомбы упадут на канал, Ио кое-кто из твоих земляков неплохо заработает на этом. Подскочат цены, особенно на нефть. Мы с Жако, возможно, ляжем тут костями… А там, в Штатах, кто имеет нефтяные источники, как твой отец, будут посмеиваться в кулак.

Гелен смущенно глянула на меня; у нее задрожали губы.

— Тебе, наверно, приснилось, что у нас есть нефтяные источники, — ответила она. — Отстань от меня! Я больше и смотреть не хочу на тебя! Боже, как это все подло!

Она повернулась и, даже не подав мне руку, закрыла за собой дверь; а я продолжал стоять как пень.

В следующие дни шли дожди, и Вальполь сидел дома — поэтому ездить в Акротири было бесцельно. Если этот «почтовый ящик» существовал не только в воображении Тинуэла, то его, конечно, опорожняли только тогда, когда Вальполь что-нибудь туда вложил. С мрачным настроением я бродил по гостинице или сидел возле окна, выпяливши глаза в стекла, по которым каплями стекала вода.

Но данный мне срок проходил безрезультатно. Я сушил себе голову, однако не находил выхода. Иногда меня соблазняла мысль пойти к Гелен, извиниться за свою горячность и все ей объяснить: об том положении, в котором я оказался, про это неясное задание и об последствиях моей возможной неудачи. Мы вот-вот должны были расстаться! Как и обычно, мы встречались в ресторане, однако в наших отношениях не было открытости. Теперь она даже давала преимущество обществу с Вальполем.

В последний день сентября немного прояснилось, выглянуло солнце, над землей висел пар. Было воскресенье, однако Вальполь ездил на раскопки, поэтому вечером я опять двинулся в засаду. Было душно, как в теплице. Помощники Вальполя натянули над траншеей тент, чтобы ее не заливала дождевая вода. На влажном грунте вокруг холма я обнаружил только следы ног Вальполя и его людей. Только на берегу озера, вблизи замка, были чьи-то следы, однако при свете карманного фонарика я не смог проследить, куда они вели. Как и обычно, я ожидал зря.

Вернувшись поздно ночью, уставший и не в очень чистом мундире, я увидел в вестибюле Гелен. Она стояла с капитаном Жако, который держал ее под руку; казалось, что эта парочка только что вернулась из ночной прогулки по улицам Никозии. Они стояли спинами к входу и не заметили меня. Оба говорили на французском языке и я мало что понял из их разговора; однако мне было достаточно и того, что я услышал.

— Тут ничего не изменишь, Орфей, — сказала Гелен. — Послезавтра я вылетаю в Египет. Сегодня пришла телеграмма из редакции: я вынуждена ехать в Каир. Ну, да вы быстро забудете меня.

— Никогда! — уверял Жако, сжимая ее руку. — Конечно, мы и там могли скоро увидеться!

— Возможно, — как-то безразлично ответила она. — Все зависит от того, спуститесь ли вы живым и неповрежденным на своем парашюте.

На меня дохнуло ледяным холодом от ее слов, я даже весь оцепенел. Значит, всему конец. Не обращая на них внимания, я направился к лифту, но он уже не работал. Тогда я начал подниматься по лестнице. Однако они, наверно, заметили меня, потому что я услышал, что кто-то идет следом за мной.

— Роджер, — позвал кто-то сзади. Я не повернулся.

Но возле моего номера меня догнала Гелен.

— Мне кажется, что мы ведем себя как дети, — сказала она. — К чему тут дурацкие ревности? Не пора ли нам перестать играть обиженных?

— Так что же мы — будем разговаривать тут, в коридоре? — спросил я.

Она покачала головой, и когда я закрыл за нами двери, она сказала:

— Роджер, это правда: послезавтра рано утром должна уехать отсюда… мне не хотелось расстаться с тобой, не помирившись.

— Мне тоже, Гелен, — ответил я.

— Твои руки пахнут бензином, — сказала она через некоторое время, и мундир грязный. Где ты был?.. Да ладно, не хочу уже ни о чем спрашивать. Зачем всегда слушать ложь…

Я не возражал, только погладил ее волосы.

И вот следующим вечером — это был предпоследний вечер данного мне двенадцатидневного срока — случилось неожиданное. Только я занял свой пост — между прочим, достаточно безразличный и без особых надежд на успех — как послышался шум мотора. Я немедленно выбрался на вершину холма и начал всматриваться во все стороны. На западе еще был виден бледный свет прошедшего дня; в полутьме я заметил что-то похожее на старомодный автомобиль «Моррис», который за небольшую сумму можно было взять напрокат в Никозии. Машина ехала без света. если она действительно направлялась из столицы, то обязательно должна проехать той самой дорогой через Атиену, которую выбрал Вальполь во время нашей неудачной прогулки в Акротири.

Машина остановилась на значительном расстоянии от холма. Мотор затих, однако там никто не шевелился. Наступила такая темнота, что тяжело было рассмотреть, выходил ли кто из нее; однако я был убежден, что кто-то таки вышел. От напряженного ожидания у меня тревожно забилось сердце. Я схватил небольшой автомат системы Томпсона, который у меня был в машине, и, как охотник, осторожно начал подкрадываться к автомобилю, навстречу неизвестности.

Наконец, наконец! Все поворачивалось к лучшему! Хоть чуть было не поздно. Через две-три минуты мелкими, четкими шагами приблизилась еле заметная во тьме человеческая фигура. Я спрятался за обломок скалы, пропустил ее и пошел следом, потому что для меня важно было застукать незнакомца, когда он будет вынимать письмо из «почтового ящика». Неизвестный, очевидно, хорошо ориентировался на местности; он пошел прямо к руинам той башни, под которой я еще накануне заметил неясные следы. Я осторожно крался за ним, следя, чтобы расстояние между нами не увеличивалось; в сумерках очень легко можно было выпустить из поля зрения его контуры его фигуры.