Евгений Колесов - Китаец

– Гого, солнышко, как же мне нравится тебя угадывать. – Проснувшись, я бодро вошел в разговор.

Как же я сразу ее не узнал? Ох уж это ее коварное умение играть интонацией.

– Ты мне позвонила. Моя ласточка, я так скучал по тебе. Уже не надеялся тебя услышать, – сказал я, чувствуя прилив сил.

– Я хочу тебя видеть, мой мальчик. Ты прилетишь? – спросила она с печалью в голосе.

– Нет, я не прилечу, ювелиры еще не сделали такого подарка, которым я мог бы удивить мою красавицу, – с напускной строгостью сказал я.

– Ты не скучал по мне?

– Это твой номер? Я запишу себе. Сколько на нем будешь? – спросил я, игнорируя ее вопрос.

– Какая разница, мой голос ты знаешь, а свой номер, ты тогда говорил, никогда не меняешь.

– Долька, перезвоню тебе, как только приму душ.

– Буду ждать, – ответила она.

Через пятнадцать минут я набрал самую красивую китаянку. Она снова завела разговор о выкупе, я же вновь съезжал с темы.

– Моя жемчужинка, конечно, могу, но будет ли тебе интересна спокойная жизнь?

– Я тут умру, тут такая дыра: всего несколько караоке-баров, – жаловалась она мне.

– Ты красивая девочка, и у людей, с которыми ты работаешь, наверняка есть на тебя планы, – рассуждал я спокойно. – Если хочешь, я поговорю с Ван Лэем о твоем будущем месте работы, – предложил я.

Ван Лэй – один из бандитов, крышевавших место работы Гого, – был связан с военными моряками, базировавшимися в Гуанчжоу. Нас познакомил Харбинец на одной из офицерских тусовок. В Китае три силы: коммунистическая партия, военные и мафия.

– Поговори, поговори, пожалуйста, я не хочу ехать в те дыры, что он мне предлагает. Я хочу в большой город, – словно маленькая девочка, уговаривала меня Долька.

На следующий день я позвонил Ван Лэю, и мы встретились в небольшом ресторанчике за обедом. Поздоровавшись и обменявшись, как водится, колкостями, мы заказали обед: традиционную китайскую закуску – «битые» огурцы с красным перцем, бульон с курятиной и грибами, свиную печенку, кусочки рыбы в соусе «пяти перцев» и юи пао – клецки, тушенные с начинкой. На десерт «золотые пампушки» – булочки с золотистой корочкой.

– Как кризис переживаете? – начал я разговор, отхлебнув из длинного стеклянного стакана горячего зеленого чаю.

Южные китайцы пили его много и везде. За время жизни в Гуанчжоу и я пристрастился к этой привычке. Питье чая в провинции Гуандун, административным центром которой является Гуанчжоу, имеет мало общего с классической чайной церемонией. Горячий чай здесь пьют как воду, никакой помпезности.

– Да нам-то кризис побоку, у нас товар ликвидный, – с нескрываемым удовольствием ответил китаец, громко затягиваясь дымом дорогой сигареты.

– С полицией проблем нет?

– Нет, а что, должны быть? – поинтересовался Ван Лэй, выдыхая дым.

– Слышал, в Пекине к Олимпиаде разогнали все притоны, коллег твоих пересажали.

– Где Пекин – и где мы? Даже если разгонят, поеду путешествовать.

– И куда поедешь? – спросил я, зная, что Ван Лэя от его борделей никуда не отпустят.

– Ой, да мест, что ли, мало? – ответил он и рассмеялся так громко, что сразу несколько равнодушных китайских лиц посмотрели на нас.

Низенькая девочка-официантка в невообразимо грязной одежде принесла нам «битые» огурцы и свиную печенку, а следом еще несколько блюд. У Ван Лэя всегда был отменный аппетит. Высокого роста, с большим животом, который он постоянно теребил, он был похож на свинью из китайской классики «Путешествие на Запад». Маленькие глазки и потрепанное оспой лицо делали его страшнее и отвратительнее, чем он даже был на самом деле.

– Люблю вкусно покушать, – честно признался сутенер Гого, махом, совсем не по-китайски, положив себе со всех тарелок. – У тебя-то как дела? Я слышал, иностранцам перестали давать визы. Жмут вашего брата как пекинских проституток, – чавкая, сострил он.

– Пустяки, – не без иронии ответил я, хотя на самом деле в то время с визами действительно были сложности.

– Наши на Олимпиаде выиграли у американцев, – с гордостью, свойственной человеку, лично участвовавшему в завоевании медалей, сказал Ван Лэй, смачно посылая в рот большой кусок свиной печенки.

– Гого куда? – задал я вопрос, ради которого и пригласил китайца на обед.

– А… вот зачем позвал, – понял китаец. – Ее хочу отправить куда-нибудь подальше, чтобы не нашли, – хрюкая, засмеялся сутенер. – А тебе какой интерес? Влюбился, что ли? – успокаиваясь от смеха, спросил Чжу. Только сейчас я вспомнил его фамилию, которая звучит по-китайски так же, как и слово «свинья». – Выкупай, – на полном серьезе сказал он.

– Зачем она мне нужна? – строго глядя ему в глаза, спросил я, зная, что эта фраза не коснется ушей Дольки.

– Хм… – не понимая, издал звук Свин.

– Отправь ее в какой-нибудь крупный город, я тебе заплачу, – сказал я, направляя разговор в деловое русло.

– Пятьдесят тысяч юаней, и я пристрою ее в хорошее местечко, – как бы безразлично констатировал бандит.

– Давай я тебе дам столько, сколько ты проиграл в прошлую пятницу в карты воякам, – предложил я, отхлебнув зеленого чая Улун.

– Откуда знаешь? – изумился китаец.

– Я играл с Ли Тхао в субботу. – Я глядел на напрягшегося Ван Лэя.

Ли Тхао – водитель из морской части – был ярым картежником, но часто проигрывал. Поэтому, выиграв у Ван Лэя, он трепался об этом всем вокруг. Ли Тхао возил заместителя командующего морской части, и я, подогревая нашу дружбу, частенько ему «сливал» по десять-двадцать тысяч юаней за вечер. Через него, Харбинца и нескольких других офицеров я знал все, что происходит в части. Они знали меня как бизнесмена, а с их контрразведкой я даже мог позволить шутки типа: «Я снова к вам за секретами!»

– Мало, – начинал торги сутенер.

– Куда отправишь, если заплачу?

– Они же не мои, я могу лишь рекомендовать не засылать в дыру, а так гарантий не дам, – сказал прямо распределитель женских тел.

– Меня не интересуют все, я говорю только про Гого. Посуди сам, никаких гарантий не даешь и, говоря прямо, можешь просто кинуть. Сомнительная сделка.

– Вэй Мин, я тебя знаю давно, мы друзья, и торговаться с тобой я не намерен. Чтобы не портить наши отношения, давай сделаем, как ты предлагаешь, – сказал он, испугавшись за дальнейший ход переговоров.

Мне кажется, китайцы при ощущении, что их обманывают иностранцы или хотя бы пытаются это делать, реагируют острее, чем если бы их обманывали сами же китайцы.

Я знал, что он согласится, и заранее приготовил двадцать тысяч юаней, которые здесь же ему и передал, не оставив времени на обдумывание.

– Ты знал, что я соглашусь? – спросил Свин, накрываемый приближающейся обидой от того, что его переиграл какой-то заморский черт. Китайцы между собой так часто называют иностранцев.