Джеймс Грейди - Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник)

Чу сделал шаг вперед и дотронулся до щеки Малькольма.

– До свидания, Малькольм. Было очень интересно с вами познакомиться. Надеюсь, мы больше не увидимся… ну, вы меня понимаете.

Чу опустил руку, повернулся и зашагал по дороге прочь. Шейла бросила на Малькольма еще один короткий взгляд и пошла следом за Чу. Малькольм же остался стоять посередине единственной улицы Уайтлэша и смотреть на то, как они медленно уходят из его жизни.

Ему понадобился час для того, чтобы дойти пешком от тихого городка до еще более тихой, хотя и ярко освещенной пусковой позиции. Вообще-то она находилась не так и далеко, но Малькольм шел медленно. Время от времени он пинал ногой комок земли и слушал, как тот, подпрыгивая, катится в темноту. Раз он наступил на какой-то кактус, но по весне колючки недостаточно отвердели, чтобы уколоть или хотя бы оцарапать его кожаные башмаки.

Еще три часа Малькольм просто смотрел на шахту. Контактные линзы жгли его глаза, ноги затекли от долгого стояния, но он не садился. Он ни о чем не думал, просто смотрел на бетонную площадку и яркие огни по ту сторону колючей изгороди. За полчаса до рассвета, когда небо на горизонте только-только начало светлеть, Малькольм шагнул вперед и обеими руками взялся за проволоку. Несколько минут он тряс ее изо всех сил, потом опустился на колени и принялся швырять камешки через ограду. В колпак вентиляционной шахты он так и не попал, но один из камней докатился до подножия столба с телевизионной камерой. Малькольм бросил еще три камня, повернулся к шахте спиной и сел, прислонившись к столбу ограды.

– Господи, только не это! – воскликнул дежурный офицер на пульте охраны, когда на табло у цифры, обозначавшей стартовую позицию, загорелся красный огонек. Через секунду взревела сирена. Офицер хлопнул по кнопке «тревога» и сорвал телефонную трубку. Не прошло и полминуты, как его соединили с командиром авиабазы.

– Вы, конечно, не поверите, сэр, но…

Первые два вертолета подошли на бреющем с юга. К этому времени почти рассвело. Они заложили вираж вокруг стартовой позиции, оглядывая окрестности. Пилот первого вертолета толкнул второго пилота в плечо, увидев Малькольма – тот сидел и, задрав голову, смотрел на приближающиеся машины. Махать пилотам у Малькольма не было ни сил, ни желания.

– Ну, этот, по крайней мере, жив, – фыркнул второй пилот.

– Есть кое-что, чего я не понимаю до конца, – признался Кевин пожилому джентльмену, когда они сидели в его кабинете два дня спустя. – Запись объясняет, как они засекли Паркинса, когда тот проследил Крумина до Уайтлэша, как Крумин и его сосед Кинкейд его застрелили, объясняет, что они делали там и все такое. Но я не понимаю смысла всей этой операции.

Нурич и те трое, что засветились, помогая ему пересечь страну… Наш информатор в Берлине – кстати, если верить другим источникам, он исчез; я уверен, что он провалился… Ну, женщину, я думаю, мы обменяем на Каммингса: он для них не представляет особой ценности, она для нас – тоже. Если вам удастся убедить Комитет сорока надавить на ФБР, чтобы те не настаивали на судебном процессе, об обоих Пуласки никто не узнает, а сами они о своих грешках никому не расскажут. Остается еще секретарь русской делегации в ООН, которого обхаживало ЦРУ, – если русские намеренно сливали через него информацию, теперь они знают, что мы ему не доверяем. То есть мы, конечно, будем делать вид, что ничего не изменилось, но смысла в этом нет ни для одной из сторон. И все это они потеряли, тогда как никто не мешал им тихо и мирно прекратить операцию «Гамаюн».

Стратегическая ценность операции практически равна нулю. Господи! Террористы в Монтане! Да они и сами бы перестали валять там дурака и без нашей помощи. Их даже, наверное, пришлось бы защищать от охоты на ведьм, которая неизбежно последовала бы после. Ну, возможно, Крумину и удалось нарыть там какую-то ценную для них информацию, но этого можно было достичь и по-другому, проще. Иное дело, если бы они узнали какие-то секретные данные по нашим ракетам или если бы их устройство сработало как надо. Наши спецы согласны со словами Крумина: эта штуковина совершенно бесполезна. И к чему тогда была вся чехарда?

– Кевин, мой мальчик, – вполголоса ответил пожилой джентльмен, – точного ответа я не знаю, но могу высказать личное предположение. Есть одна вещь в нашей работе, которую я стараюсь не забывать. Это замечание лорда Рэдклиффа из его доклада шестьдесят второго года, касающегося работы британских спецслужб. Он писал: «Самые важные государственные тайны часто оказываются эфемерными». Мне кажется, эта фраза подходит для данного случая. Ценность «Гамаюна» преходящая, можно сказать, эфемерная. Если проект и обладал какой-то реальной ценностью, это осталось в далеком прошлом. Но его значимость во внутренних советских делах – вопрос совсем другой, и, сдается мне, ключ к «Гамаюну» надо искать именно там.

Крумин и его проекты были важными составными частями структуры КГБ. Готов биться об заклад, есть какой-то очень высокопоставленный офицер КГБ, который использовал «Гамаюн» и Крумина в качестве наглядного доказательства своих достижений, даже когда проект лишился смысла. Старина Паркинсон давно уже заметил, что бюрократия для обоснования собственного существования развивает свою непродуктивность до такой степени, когда главным становится не результат ее деятельности, а само ее существование. Если бюрократия позволит отстричь даже мертвый или ненужный свой побег, если она признает, что то, чем она занимается или занималась, лишено ценности, она сразу ощутит угрозу собственной власти. А бюрократия – или, в случае «Гамаюна», возможно, один конкретный начальник – понимает, что, утратив хоть маленькую толику власти, она рискует лишиться и остального. Ирония этой ситуации заключается в том, что чем меньше смысла в каком-либо проекте, тем уязвимее бюрократия и тем больше усилий ей приходится прикладывать к тому, чтобы защититься. И я уверен, что старший начальник «Гамаюна» придавал этому проекту наивысшую степень важности с целью защитить свое положение. Ну и не забывай об эффекте домино: чем выше становился статус «Гамаюна», тем именно больше росла власть его начальника. «Гамаюн» был кому-то очень важен. Очень, очень важен.

И я не согласен с тобой насчет стратегической ценности «Гамаюна». Ну да, стратегия «пятой колонны» за время холодной войны устарела и в чистом виде вряд ли еще пригодится, но ты только подумай: целая, абсолютно ничего не опасающаяся – глухой старик при всем желании не мог им ничем угрожать – база! Крумин и его начальник в КГБ контролировали целый американский городок. Замечательный камуфляж! Он мог иметь исключительную ценность хотя бы только для учебных целей. Не думаю, что они его часто использовали, но когда использовали, он себя вполне окупал. Ценность «Гамаюна» примерно такова, как у наших межконтинентальных ракет: в потенциале. Твой инструмент может годами и десятилетиями находиться в прериях, без дела, но не без пользы. Зато когда он тебе понадобится – вот он, пожалуйста!