Джеймс Грейди - Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник)

– Ну а что вы скажете о ваших бывших близких?

– Кто бы они ни были, из-за них я оказался здесь.

– То есть в опасности. В бегах.

Мерль на секунду смежила веки. Затем глаза ее снова открылись.

– Как вы думаете, для меня в этой истории возможен благополучный конец?

– Да, если нам всем повезет.

– Вам нужно заключить сделку на максимально благоприятных условиях – так?

– Боюсь, мы – всего лишь мясо на чьем-то столе. Так что у меня нет уверенности, что речь может идти о сделке.

– Это Вашингтон, – сказала Мерль. – Здесь сделка всегда возможна. Если у вас есть на руках козыри.

– У меня есть только я сам и Фэй – больше ничего.

– Возможно, у вас есть союзники, о которых вы не знаете.

– Кроме нее? Вряд ли.

– И все же давайте мы будем исходить из этого.

– Мы?

– Насколько я могу судить, вы практически не оставляете женщинам выбора.

– Скажите, а почему вы остались в Вашингтоне? – спросил Кондор. – У вас ведь был опыт, образование – расставшись с Дэвидом, вы вполне могли сделать самостоятельную карьеру. Вы могли бы поехать в… я не знаю… Сан-Франциско. Мне, например, всегда хотелось жить в Сан-Франциско.

– Я бы предпочла отправиться в Лос-Анджелес, – сказала Мерль. – Там тепло и не бывает туманов. И потом в Лос-Анджелесе люди честнее – они не пытаются казаться кем-то еще.

– Так почему же вы туда не отправились?

– Я упустила время. Годы бегут так быстро…

– Я знаю об этом, как никто другой, – сказал Кондор.

– Вот видите, – улыбнулась Мерль. – Что же касается меня, то я, возможно, не обладала блестящим умом, но в то время, когда я была с Дэвидом, мой профессионализм ни у кого не вызывал сомнений. А потом… Потом началась депрессия. Я стала жалеть себя. Дальше все вошло в привычную колею. У меня были приятные руководители, какая-то зарплата – вот жизнь и покатилась по инерции. Потом у меня начала болеть мать. У нее была только пенсия и то, что я присылала ей в Пенсильвании. Время от времени я ездила навещать ее. Она жила в местном доме престарелых – ничего другого мы с ней позволить себе не могли. Пока я находилась там, она без конца плакала и жаловалась на жизнь. Потом она умерла. А вскоре после того, как я ее похоронила, мне диагностировали легкую форму рака.

– Легких форм рака не существует…

– Существует. Такие больные выживают и даже сравнительно неплохо себя чувствуют. Правда, каждый месяц они получают стопку счетов от врачей, и хорошо, если у них есть работа, которая позволяет им эти счета оплачивать. Нас, таких людей, не так уж много – всего каких-нибудь десять миллионов. Вот вам и вся моя история. Теперь вы знаете все причины, по которым я здесь, а не в каком-нибудь другом месте. Жизнь не дала мне того, что люди называют «еще один шанс». Мужчины не обращают на меня внимания – вокруг полно женщин помоложе, которые к тому же не делали абортов. Но по крайней мере у меня есть работа, к которой я отношусь без ненависти, и какая-то своя жизнь, которую я проживаю в полном одиночестве. И до вчерашнего вечера единственным, чего мне приходилось бояться, был реальный мир.

– И тут появился я, – вставил Кондор.

– Перед тем как появиться, вы все же постучались.

Зашуршали простыни. Кондор, не глядя на женщину, почувствовал, что она переместилась на кровати.

– Предположим, в этой истории вы одержите верх, – сказала Мерль. – И что тогда?

– Тогда я перестану быть мишенью и, может быть, приобрету некоторую свободу. В зависимости от того, что я вспомню.

– И от того, что забудете.

Мерль села в кровати. Одеяло сползло к ее талии. Искоса взглянув на нее, Кондор увидел ее спину и пряди светлых, с легкой проседью волос на голубой футболке. Она взяла с тумбочки алюминиевую бутылку и открутила крышку. Затем сделала глоток и передала бутылку Кондору. Он, не раздумывая, отпил из горлышка лимонад с растворенным в нем витамином С и отдал бутылку обратно.

– Теперь у нас во рту одинаковый вкус, – сказала она, снова закручивая пробку.

Затем она вернула бутылку на тумбочку и уселась лицом к Кондору так, что одеяло почти сползло с ее обтянутых зеленым трико бедер.

– А если вы проиграете, мне конец, верно? – спросила она. – Вы сделали так, что наши интересы совпадают. Но если у вас все получится, что будет со мной?

– В этом случае я сделаю для вас все, что смогу.

– Неплохая компенсация за то, что меня в первый раз в жизни захватили в заложники.

Оба улыбнулись. Кондор чувствовал, как его сердце отчаянно колотится о ребра.

– Вам действительно было некуда больше пойти?

– Да.

– Вы говорите правду?

– Да, но… Ваш дом был единственным местом, куда мне хотелось пойти.

– Мне никогда не приходилось быть единственной.

Дыши. Просто дыши. И молчи.

Темноту за окном сменил серый рассвет.

«В последний раз я видел, как светает, когда был на кладбище, – подумал Кондор. – В городе мертвых».

Мерль сидела перед ним на кровати, прекрасная, словно статуя Будды. Кондор с трудом заставил себя отвести глаза от обтянутой футболкой округлости ее груди, едва заметно поднимающейся и опускающейся в такт дыханию. Влажные губы женщины были чуть приоткрыты, ее синие, кобальтового цвета глаза устремлены на него. Он тоже сел. Теперь для того, чтобы прикоснуться к ней, Кондору достаточно было всего лишь протянуть руку.

Мерль крест-накрест обхватила себя руками за талию и, ухватив футболку за край, сняла ее через голову и отбросила в сторону. Потом встряхнула головой, и ее волосы рассыпались по плечам.

– Вы, наверное, хотите видеть меня целиком, – сказала она.

В этих слова было все – и вопрос, и вызов, и уверенность в том, что она не ошиблась в своем предположении.

Ее грудь с крупными розовыми сосками с возрастом немного отяжелела, но сохранила прекрасную форму.

– Как хорошо, что мы оба приняли все нужные лекарства, – прошептала она.

С легкостью и изяществом, приобретенными за годы тренировок, она сдвинулась вперед и опустилась между его широко раздвинутых ног. Потом осторожно взяла его руку и положила себе на грудь.

У их первого поцелуя оказался вкус лимонада.

Раздался стук в дверь спальни.

Фэй, находившаяся в ванной комнате в гостиной, закрутила краны. Дверь ванной она оставила открытой, опасаясь попасть в западню. В окна квартиры проникал свет наступившего утра. Пистолет Кондора сорок пятого калибра лежал на раковине. «Глок» Фэй покоился в кобуре на ее бедре. Накануне вечером она так и не сняла брюки и бронежилет.

Господи, ведь все это было только вчера.

Она вытерла руки о штанины.