Джеймс Грейди - Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник)

– Вы собираетесь сохранить ему жизнь?

– Более того, товарищ, я намерен его использовать.

– Но как? Не думаю, чтобы его можно было подкупить или обратить. Мы могли бы, конечно, запугать его, чтобы заставить действовать в нашу пользу, но от него ведь никакого толку. Он даже не профессионал. Зачем ему нам помогать?

– Затем, что в конечном счете нам нужно одно и то же. Все, что известно американцам, – это что сюда направляется советский агент, а их покойник каким-то образом связан с другим советским агентом по имени Крумин. Им нужен Крумин. Мне кажется, мы сможем убедить этого Кондора нам помочь.

– А для этого вам нужно связаться с начальством?

– И немедленно. Мы можем продержать американца здесь до вечера. Если он не выйдет с ними на связь, он все равно что покойник. Мне не нужно, чтобы в наши дела встревало его начальство. Они неминуемо заинтересуются нами, и к тому же они ведь упертые, слишком любят делать все по-своему.

– И как долго нам придется держать его под контролем?

– Неделю, максимум десять дней. События разворачиваются слишком быстро, так что вряд ли все продлится дольше.

Девушка даже не пыталась скрыть своего скептицизма.

– Вы думаете, у нас получится?

– Разумеется. Это вполне в наших силах. А теперь за работу. Я вернусь к половине пятого.

– А что, если они не одобрят вашей идеи?

Мужчина нахмурился.

– Ну, это будет не так интересно, но не страшно: просто станем действовать согласно изначальному плану.

Он повернулся и, насвистывая, спустился по лестнице. Девушка смотрела в окно, как он, надев куртку, садится в машину и отъезжает. Она вздохнула, постояла у окна еще несколько минут и направилась к конторке за инструментами. Спустя две минуты после того, как она выдернула иглу шприца из руки Малькольма, тот застонал. Полностью в сознание он не пришел, балансируя где-то на грани забытья. Медленно, очень медленно девушка начала задавать вопросы.

В голове у Малькольма клубились сны: какие-то уродливые, отвратительные фантазии всплывали, сплетались, срастались друг с другом, вызывая у него странную смесь страха и омерзения. Это продолжалось мучительно долго, и все время та часть его сознания, которая пыталась цепляться за реальность, бессильно наблюдала за происходящим. Первые более-менее внятные мысли, которые смогли пробиться сквозь эту дрему, потрясли его почти до слез.

Я вернулся , подумал Малькольм, хотя плохо представлял, где находился прежде. Это напоминало пробуждение после затяжной попойки. В памяти всплыл образ девушки у обочины, а вслед за ним – воспоминания о том, чем он занимался, куда ехал. Малькольм заставил себя лежать совершенно неподвижно, ничем не выдавая того, что очнулся. Глаз он не открывал. Чисто подсознательно он напряг мышцы – тело, похоже, было невредимо, если не считать ноющей боли в затылке. Контактные линзы оставались в глазах. Малькольм лежал на спине, раздвинув ноги, привязанные к чему-то за лодыжки так, что он мог подвинуть их лишь на пару дюймов. На запястьях тоже что-то было, очевидно наручники, и тонкая цепочка, которую он нащупал пальцами, явно к чему-то крепилась. Короче, двигаться он практически не мог. Малькольм лежал, повернув голову направо, и его щеки касалось что-то прохладное. Простыни , подумал он. А затылком я ощущаю подушку . Одежду на нем, похоже, оставили – за исключением рубахи с длинными рукавами и башмаков.

Малькольм сосредоточился на звуках. Откуда-то доносилось негромкое гудение; судя по всему, его источник находился в этом же доме. Где-то в другой части здания слышались голоса, тихая музыка. Радио? Малькольм напряг слух, но никого поблизости не услышал. Стараясь не тянуть носом воздух слишком шумно, он принюхался. В первую очередь он узнал собственный запах – кислый запах пота, немытого тела. Мне не жарко , подумал он, так почему же я вспотел? Он понюхал еще. Домашняя пыль, какая-то дезинфицирующая жидкость, странный запах, какой бывает в медицинском кабинете, аромат какой-то еды на плите, а еще… кофе.

Медленно, осторожно Малькольм приоткрыл правый глаз, надеясь, что, раз он лежит правой щекой на подушке, этого никто не заметит.

Он лежал в постели. За складками белоснежной простыни оказалась выбеленная или оклеенная белыми обоями стена. Комната. Маленькая комната. С его кровати была видна открытая дверь, а за ней – короткий коридор и лестница. Слева от двери стояла старая деревянная конторка. За ней виднелись две полки; Малькольм предположил, что их больше, просто остальные с его места не разглядеть. На конторке находились большие электронные часы со светящимися стрелками и циферблатом. В комнате хватало света, так что светящегося фосфора не потребовалось – Малькольм и так рассмотрел время: 4:45. Что , подумал он, это еще сегодня? Слышавшееся гудение исходило именно от часов.

Малькольм притворялся спящим еще около минуты. Ничего нового он за это время не узнал, но неподвижность начала утомлять – как физически, так и морально. Он не помнил точно, надо ли время от времени шевелиться, чтобы не сводило мышцы, но на всякий случай остался неподвижным. Еще его охватила тревога, которая с каждой секундой усиливалась. Он не имел ни малейшего представления о том, кто его похитил и зачем, однако это вполне могли оказаться убийцы Паркинса. Это нравилось Малькольму все меньше. Он наконец вспомнил, что означают эти странные ощущения и хаос в голове. Как-то раз его допрашивали, обколов разной дрянью, и все это очень напоминало тот инцидент. Значит, его похитители выкачали из его бедной одурманенной головы все, что он знал, – тем более Малькольм пробыл у них по меньшей мере полдня.

Из этого вытекало еще одно, не самое утешительное предположение. Малькольм при всем желании знал слишком мало, чтобы допрашивать его на протяжении нескольких дней. Умелому дознавателю хватило бы и часа на то, чтобы выведать все необходимое. Поэтому то, что Малькольм все еще оставался в живых, ничего не значило. Насколько можно судить, он представлял собой улику. Не самую, скажем честно, угрожающую, но все же улику. А раз так, проблему. Проблему, разрешить которую можно просто и с минимальными затратами – всего одной пулей.

Ну ладно , подумал Малькольм, все же постараюсь прожить как можно дольше . Он открыл глаза, повернул голову и потянул затекшие мышцы, насколько это позволяли узы.

– Полагаю, последние несколько минут вы притворялись, – произнес мягкий, вежливый голос откуда-то слева.

Малькольм вздрогнул и посмотрел в сторону говорившего. Ему-то казалось, что в комнате никого нет. Голос принадлежал подтянутому мужчине среднего роста, непринужденно развалившемуся в ротанговом кресле. Его кожа тоже была смуглой, хотя и посветлее, чем у девушки на дороге, – это вполне можно назвать ранним, весенним загаром. Однако что-то подсказывало Малькольму, что цветом кожи мужчина обязан не солнцу, а наследственности. Лицо казалось слишком узким для того, чтобы быть привлекательным. Нос среднего размера, губы хорошей, правильной формы, да и уши тоже. Мягкие темные волосы, постриженные чуть длиннее, чем полагалось бы в армии, обрамляли улыбающееся лицо. Но в первую очередь внимание Малькольма привлекли глаза. Узкие, немного раскосые, с большими зрачками на белоснежных, без единой прожилки белках.