Джон Ле Карре - Такой же предатель, как мы

— Но ведь в дымину пьян он не был, правда? — уточнил Гектор, отхлебывая виски. — Скорее вел себя как любитель выпить в компании, вполне устойчивый к алкоголю?

Разумеется, согласился Перри. Никакой пьяной сентиментальности, язык у него не заплетался, слова не путались. Он был в своей стихии.

— Готов поклясться, если бы на следующее утро нам довелось встретиться на корте, он играл бы как обычно. У него внутри — огромный мотор, который работает на алкоголе. И Дима этим гордится.

Перри как будто уже и сам этим гордился.

— Как сказал бы поэт… — Гектор оказался, как и Перри, поклонником Вудхауза, — лишняя пара стаканчиков ему только на пользу?

— Именно, сэр, — подхватил Перри, и оба засмеялись. Им вторил Люк, который с момента прихода Гектора играл роль без слов.

— Не возражаете, если я задам вопрос, касающийся нашей безупречной во всех отношениях Гейл? — спросил Гектор. — Не очень трудный, средний.

Перри насторожился.

— Когда вы вернулись с Антигуа в Англию, — начал Гектор, — через Гатвик, если не ошибаюсь…

Да, аэропорт Гатвик, подтвердил Перри.

— …там вы расстались. Я прав? Гейл, спеша вернуться к служебным обязанностям, поехала на Примроуз-Хилл, а вы — в Оксфорд, чтобы написать свое бесценное сочинение.

Правильно.

— Что вы решили… точнее, о чем договорились в тот момент касательно вашего дальнейшего пути?

— Пути куда?

— Выходит, что к нам.

Перри помедлил, не понимая цели вопроса.

— Ни о чем мы не договаривались, — осторожно ответил он. — По крайней мере, вслух. Гейл сделала свое дело. Мне предстояло сделать свое.

— Порознь?

— Да.

— Вы не общались?

— Общались. Только не по поводу Димы.

— Потому что…

— …она не слышала, о чем мы разговаривали в «Трех трубах».

— И, так сказать, по-прежнему пребывала в счастливом неведении?

— Вот именно. Да.

— И пребывает поныне, насколько вам известно. Пока вы можете хранить тайну.

— Да.

— Вы сожалеете о том, что мы попросили ее присутствовать на сегодняшней встрече?

— Вы сказали, что вам нужны мы оба. Я так и передал Гейл. Она согласилась приехать, — ответил Перри, темнея лицом от раздражения.

— Видимо, Гейл действительно была не прочь. Иначе бы она отказалась. Сильная духом женщина. Не из тех, кто слепо повинуется.

— Да. Вы правы, — сказал Перри и вздохнул с облегчением, когда Гектор блаженно улыбнулся в ответ.

Перри описывает крошечную комнатку, куда Дима отвел его для разговора, — «воронье гнездо», как он его называет, шесть на восемь, на самом верху узкой лестницы, которая начиналась в углу столовой. Неуклюжая башенка из дерева и стекла, на шестиугольном основании, с видом на залив; морской ветер бился в доски, и ставни громко скрипели.

— Это было, пожалуй, самое шумное место в доме. Наверное, поэтому Дима его и выбрал. Вряд ли в мире существует устройство, способное подслушивать сквозь такие помехи. — Перри добавил загадочным голосом человека, который описывает свой сон: — Дом вообще был очень… разговорчивый. Три трубы, три ветра. И эта коробочка, в которой мы сидели нос к носу.

Лицо Димы было в дюйме от моего, повторяет Перри, и тянется через стол к Гектору, чтобы наглядно показать.

— Сначала мы очень долго сидели молча и смотрели друг на друга. Думаю, он сомневался. В себе и во мне. Сумеет ли он выдержать все это до конца? Подходящего ли человека он выбрал? А я хотел, чтобы Дима убедился в правильности своего выбора. Скажете, бред?

Судя по всему, Гектор ничего подобного не скажет.

— Дима пытался преодолеть огромное препятствие в своем сознании — полагаю, в этом и есть суть всякой исповеди. Наконец он резко спросил — хотя его вопрос скорее прозвучал как требование: «Ты шпион, Профессор? Английский шпион?» Сначала я подумал, что он меня обвиняет. Потом понял: Дима рассчитывает, даже надеется, что я скажу «да». Я ответил: нет, извините. Я не шпион, никогда им не был и не буду. Я обыкновенный учитель, вот и все. Но он не поверил. «Многие англичане работают на разведку. Лорды. Джентльмены. Ученые. Я знаю. Вы все играете честно. В вашей стране — власть закона. И у вас хорошие шпионы». Я повторил: нет, Дима, нет, говорю вам — нет, я не шпион. Я ваш партнер по теннису и университетский преподаватель, который намерен изменить свою жизнь. Наверное, мне следовало возмутиться. Но что значит «следовало бы»? Я угодил в параллельный мир.

— И попались на крючок, спорим! — вставляет Гектор. — Я бы что угодно отдал, чтобы оказаться на вашем месте! Даже в долбаный теннис научился бы играть!

Да, «попался на крючок» — правильное выражение, признает Перри. В облике Димы, сидящего в полумраке, было нечто непреодолимо притягательное. Как и в его словах, доносившихся сквозь шум ветра.

Вопрос Гектора — трудный, легкий или средний — был задан так деликатно и дружелюбно, что прозвучал почти как утешение:

— Полагаю, несмотря на вполне понятное предубеждение в отношении нас, вы на мгновение пожалели о том, что не работаете на разведку?

Перри нахмурился, неловко почесал в затылке — и промолчал.

— Знаешь Гуантанамо, Профессор?

Да, Перри знает Гуантанамо. Он протестовал против нее всеми доступными способами. Но что Дима имеет в виду? С чего вдруг Гуантанамо столь «важна и безотлагательна» для Великобритании — цитируя письменное воззвание Тамары?

— Знаешь про секретные самолеты, Профессор? Про чертовы самолеты, которые нанимает ЦРУ, чтобы перевозить террористов из Кабула в Гуантанамо?

Да, Перри в курсе. Он пожертвовал немало денег в пользу некоей благотворительной организации, которая намерена подать в суд на авиакомпанию за нарушение прав человека.

— С Кубы в Кабул самолеты летят без груза, так? Знаешь почему? Потому что террористы, мать их, не летают из Гуантанамо обратно в Афганистан. Но у меня есть друзья…

Кажется, это слово ему не нравится. Дима повторяет его, потом что-то бормочет по-русски и отхлебывает водки, прежде чем продолжить:

— Так вот, мои друзья — они с пилотами кое о чем договариваются, под большим секретом, никаких проблем…

Допустим. Никаких проблем.

— Знаешь, что летит в тех пустых самолетах, Профессор? Никакой пошлины, груз на борту, прямо к заказчику, Гуантанамо — Кабул, деньги вперед?

Нет, Перри понятия не имеет, что за груз возят из Гуантанамо в Кабул, деньги вперед.

— Омары, Профессор! — Дима заливается безумным хохотом, хлопая себя по массивным ляжкам. — Тысячи сраных омаров из Мексиканского залива! Кто их, б…, покупает? Всякие чокнутые диктаторы! ЦРУ выкупает у них заложников. А им посылает омаров. За наличные. Может, еще за пару килограммов героина для тюремной охраны в Гуантанамо. Афганского, чистенького. Б… буду. Веришь мне, Профессор?