Джон Ле Карре - Такой же предатель, как мы

Двери, ведущие на летное поле, показались ему накрепко запертыми, но Люк, надежный партнер по связке, знал, что делать. Он подошел к крайней справа двери, слегка потянул, и — надо же! — она послушно отъехала, впустив в помещение освежающую струю прохладного воздуха. Порыв ветра коснулся лица Перри, что оказалось более чем кстати, потому что он без видимой причины запарился и вспотел.

Открыв дверь в манящую темноту ночи, Люк положил руку — дружески, отнюдь не начальственно — на плечо Димы, разлучил его с Перри и, не встречая ни малейшего сопротивления, повел на взлетную полосу, а там резко свернул влево, увлекая Диму за собой. Перри неловко плелся следом, как гость, который не вполне уверен, пригласили ли его. Что-то в облике Димы изменилось. Перри не сразу понял, что именно. Шагнув за порог, Дима снял лыжную шапочку и бросил ее в удачно подвернувшуюся урну.

Повернув за ними налево, Перри увидел то, что несколькими секундами раньше увидели они, — двухмоторный самолет с выключенными огнями и медленно вращающимися пропеллерами, в пятидесяти метрах от них. В салоне виднелись призрачные силуэты двух пилотов.

Никто ни с кем не прощался.

Перри не знал, радоваться ему или сожалеть. Было столько объятий и приветствий, искренних или наигранных, столько прощаний и объяснений в любви, что в целом они явно превысили лимит, и места для эмоций уже не осталось.

Или, может быть — вечное «может быть», — Дима был слишком взволнован, чтобы говорить, оборачиваться или смотреть на Перри. Может быть, по его лицу текли слезы, когда он шел к маленькому самолету, аккуратно переставляя на удивление изящные ступни, как будто шагал по доске.

Люк, который отставал от Димы на пару шагов, словно уступая ему центральное место в лучах прожекторов и под объективами камер, тоже не сказал Перри ни слова — под его опекой находилась сформировавшаяся личность, а отнюдь не Перри, в одиночестве стоящий на заднем плане. Его внимание было сосредоточено на Диме, который сейчас являл собой воплощенное достоинство — лысина, выпяченная грудь, величественная хромота.

Конечно, позицию Люк выбрал исходя из тактических соображений. Куда же Люк без тактики. Он держался как умная и проворная овчарка в холмах Камбрии, где гулял Перри в юности; предельно сосредоточившись, он проводил по трапу, в черные недра кабины, свою призовую овцу, готовую в любой момент прянуть в сторону, запаниковать или просто застыть столбом.

Но Дима не убегал, не паниковал и не застывал столбом. Он поднялся по ступенькам в темноту — и, как только она его поглотила, маленький Люк торопливо полез следом. Закрыл ли кто-то за ними дверь или Люк сделал это сам, Перри не видел. Короткий скрежет, двойной щелчок, когда дверь захлопнулась изнутри, и черная дыра в боку самолета исчезла.

Перри не запомнил взлета; в ту минуту он думал позвонить Гейл, сказать ей, что «орел улетел» или что-то в этом духе, затем найти машину или такси — а может быть, пешком вернуться в город. Он очень смутно представлял себе, где находится центр Бельпа — если у этого города вообще имелся центр. Лишь заметив стоящего рядом Олли, Перри очнулся и вспомнил, что к Гейл и осиротевшей семье в Венгене его отвезут.

Когда самолет взлетел, Перри не стал махать. Он наблюдал, как машина быстро набирает высоту — вокруг Бельпа множество холмов и невысоких гор, поэтому пилотам приходится проявлять изрядную ловкость. Эти летчики были опытны. Чартер, судя по всему.

И взрыва не было. По крайней мере, Перри его не слышал. Впоследствии он даже об этом жалел. Только глухой удар, продолжительная белая вспышка, озарившая черные холмы, потом — совсем ничего. Мертвая тишина. Потом завыли сирены патрульных машин, «Скорой помощи», пожарных и, точно искры от угасшего костра, засверкали проблесковые маячки.

В настоящее время одна полуофициальная версия гласит — отказ оборудования, другая — неисправность двигателя. Активно обсуждается халатность обслуживающего персонажа. Бедный маленький аэропорт Бельпа давно служил козлом отпущения для экспертов, и теперь критики бичуют его не покладая рук. Охотно обвиняют и диспетчеров. Две комиссии не смогли прийти к единому мнению. Страховщики наверняка отсрочат платеж до выяснения причин катастрофы. Обгоревшие трупы до сих пор озадачивают следствие. Летчики вне подозрений — самолет действительно принадлежал частной компании, но оба пилота были опытные, непьющие, семейные, в крови у них не найдено никаких следов запрещенных веществ или алкоголя, а в личных досье — ничего компрометирующего. Оба жили в Харроу, жены в добрососедских отношениях. Две трагедии — однако, по мнению прессы, ничего особенно интересного.

Но почему же бывший сотрудник британского посольства в Боготе летел одним рейсом с «одиозным русским нуворишем»? Даже желтая пресса не смогла ответить на этот вопрос. Секс? Наркотики? Оружие? Похоже, ни то, ни другое, ни третье — журналисты тщетно искали улик. Зашла речь и о терроризме, коим в наши дни объясняют буквально все подряд, но эту версию решительно отвергли.

Ни одна группировка не взяла на себя ответственность за случившееся.

Я искренне благодарен Федерико Варезе, профессору криминологии в Оксфордском университете и автору нескольких работ, посвященных русской мафии, за его полезные и неизменно терпеливые советы; Беранжер Рьё, которая провела меня на стадион «Ролан Гаррос»; Эрику Дебликеру, который показал мне эксклюзивный теннисный клуб в Булонском лесу, весьма похожий на мой «Королевский клуб»; Базу Бергеру — за мастер-класс по теннису; Анне Фрейер, моему мудрому и преданному французскому редактору; Крису Брайансу — за консультацию о мумбайской фондовой бирже; Чарльзу Лукасу и Джону Ролли, неподкупным банкирам, охотно рассказавшим об уловках, к которым прибегают их менее щепетильные собратья; Рут Хальтер-Шмид, моему надежному проводнику в путешествии по Швейцарии; Урсу фон Альмену, который водил меня по бернским предгорьям; Урсу Бюреру, директору бернского отеля «Бельвю палас», который позволил мне приписать весьма сомнительный эпизод его безупречному заведению; Вики Филипс, моему бесценному секретарю, за вычитку корректур.

Честь и хвала моему другу Элу Альваресу — самому щедрому и проницательному из читателей.

Джон Ле Карре, 2010 г.

Перевод В. Сергеевой.

Город дремлющих шпилей — Оксфорд, где много церквей и капелл при колледжах. (Здесь и далее — прим. перев.)

Дон — преподаватель в Оксфорде и Кембридже.

Шива — в иудаизме: обязательный семидневный траур по усопшему; он начинается сразу после похорон, и в течение этого периода скорбящие не выходят из дому, не работают, не читают книг, за исключением священных текстов, и т. д.