Джон Ле Карре - Звонок мертвецу

Смайли вышел из «Кларендона» и неспешно направился по тротуару в сторону театра. Обдумывая все заново, он понимал теперь, что появление Дитера было логичным. Присылать на эту встречу Мундта было бы с их стороны чистейшим безумием. Теперь его уже больше интересовал другой вопрос. Сколько времени понадобится Эльзе или Дитеру, чтобы выяснить, что это не Дитер назначил ей свидание в театре, что не Дитер отправил открытку проверенным путем? Вот это, усмехнулся он мысленно, будет прелюбопытный момент. А всерьез рассчитывать он мог теперь только еще на одну серьезную беседу с Эльзой Феннан.

Через несколько минут он занял свободное кресло рядом с Гилламом. С тех пор, как он в последний раз видел Дитера, немало воды утекло.

Тот почти не изменился. Романтизм в его внешности поразительно дополнялся магией шарлатана; он сражался, чтобы поднять Германию из руин, но делал это по-своему, ни перед чем не останавливаясь, не разбирая средств, с почти сатанинским упрямством, с темной силой, подобной мощи богов Севера. Смайли многое скрыл от друзей тем вечером в клубе. Дитер был гигантом во всем, все у него приобретало небывалый размах — его мастерство, его опыт, его хитрость, его мечты. И годы не были властны над этим. Этот человек мыслил и действовал исходя из абсолютных категорий, не желая ни ждать, ни заключать сделки, ни идти на компромиссы.

Смайли немало вспомнил, сидя в темноте зрительного зала и глядя на Дитера сквозь массу чужих и неподвижных лиц. Вспомнил пережитые вместе опасности, безграничное доверие друг к другу, когда один держал в руках жизнь другого… Потом Смайли на секунду показалось, что и Дитер разглядел его в темном зале, вроде бы почувствовал на себе его взгляд.

Поэтому перед самым окончанием второго действия, когда занавес был готов опуститься, он быстро вышел в боковую дверь и затаился в углу коридора, пока не дали звонок к последнему акту. Вскоре к нему присоединился Мендель, а потом и Гиллам вернулся со своего наблюдательного поста в фойе.

— Возникла проблема, — доложил Мендель. — Они поссорились. Она выглядит испуганной. Что-то пытается ему объяснить, но он только качает головой в ответ. Она на грани паники, как мне кажется, а Дитер выглядит обеспокоенным. Он принялся осматривать зал так, словно оценивает позицию и строит какие-то планы. И еще: он точно смотрел на то кресло, в котором сидел ты, Джордж.

— Он не позволит ей уйти одной, — сказал Смайли. — Дождется момента и попытается выйти наружу, слившись с толпой. Поэтому до конца спектакля они останутся на месте. Дитер предполагает, что окружен. Его шанс обмануть нас — это неожиданно бросить ее на выходе одну и скрыться другим путем.

— Как нам поступить? Почему мы не можем просто подойти и арестовать обоих?

— Нет, нам придется подождать, хотя я сам не знаю, чего именно. У нас нет никаких доказательств. Ни для обвинения в убийстве, ни даже в шпионаже, если только Мастон не изменит своих взглядов. Но следует помнить: Дитеру об этом неизвестно. Если Эльза испугана, а Дитер озабочен, они обязаны что-то предпринять — это точно. Пока они думают, что у нас есть на них дело, не все шансы потеряны. Пусть попытаются бежать, запаникуют, устроят переполох… Что угодно. Но необходимо действие с их стороны…

В зале снова была почти полная темнота, и все же краем глаза Смайли мог разглядеть, как Дитер склонился к Эльзе и стал шептать, что-то ей настойчиво внушая, успокаивая.

Между тем спектакль шел своим чередом, кричали солдаты, визжал сошедший с ума король. Все эти звуки оглашали театр до самого решающего момента притворной смерти. При этой сцене почти весь зрительный зал издал отчетливый вздох. Дитер обнял Эльзу за плечо одной рукой, а другой собрал складки ее тонкой накидки вокруг шеи, всей своей позой словно показывая, что желает защитить спутницу, как испуганного ребенка. Так они просидели до самого окончания спектакля. Дали занавес. Оваций не последовало. Дитер нашел сумочку Эльзы, сказал ей что-то ободряющее и положил сумочку ей на колени. Она едва заметно кивнула ему в ответ. Раздалась предупреждающая барабанная дробь перед традиционным исполнением национального гимна в конце спектакля. Смайли инстинктивно поднялся и с удивлением заметил, что Мендель исчез. Дитер тоже медленно встал, и только тогда Смайли понял: что-то произошло. Эльза оставалась сидеть в кресле, и хотя Дитер, видимо, уговаривал ее подняться, никак на это не реагировала. Да и поза, в которой она сидела, казалась странной. Потом ее голова упала на грудь…

Звуки гимна еще звучали, когда Смайли выбежал за дверь, бросился вдоль коридора, а потом спустился по широким каменным ступеням в вестибюль. Но было уже поздно. Путь ему преградила толпа зрителей из той категории, которые готовы уйти раньше времени, лишь бы первыми поймать такси. Он лихорадочно искал глазами Дитера, но уже знал, что это дело безнадежное. Дитер поступил так, как поступил бы он сам, — воспользовался одной из аварийных дверей, вышел прямо на улицу и скрылся. Тараня встречных своим невысоким, плотным телом, Смайли пробился сквозь толпу к входу в зал, где заметил Гиллама, метавшегося в поисках Дитера и Эльзы. На его окрик Гиллам обернулся.

Все еще двигаясь против течения, они дошли до заднего ряда партера, где увидели Эльзу Феннан, по-прежнему сидевшую без признаков жизни, в то время как уже все вокруг давно устремились к выходу. А потом раздался крик. Это был внезапный резкий и тонкий вопль, в котором смешались ужас и отвращение. В проходе, глядя на Эльзу, стояла девушка, совсем еще юная и очень красивая. Пальцы правой руки она прижала ко рту. У нее за спиной выросла высокая, осанистая фигура ее отца. Когда он понял, что случилось, то моментально ухватил дочь за плечи и увлек прочь от жуткого зрелища.

Накидка соскользнула с плеч Эльзы, а голова так и оставалась прижатой подбородком к груди.

Вот где Смайли оказался прав. «Пусть попытаются бежать, запаникуют, устроят переполох… Что угодно. Но необходимо действие с их стороны…» И вот какое действие последовало: это изломанное, а теперь еще и задушенное тело красноречивее всего свидетельствовало о том, насколько Дитер поддался панике.

— Тебе лучше сразу вызвать полицию, Питер. А я отправлюсь домой. Не хочу, чтобы мое имя фигурировало в этом деле. Где меня найти, ты знаешь. — Он кивнул и повторил, словно самому себе: — Я отправлюсь домой.

Стоял туман и лил довольно сильный дождь, когда Мендель быстро перебежал Фулем-Пэлас-роуд, преследуя Дитера. Фары автомобиля внезапно появились из мокрой пелены в двадцати ярдах от него. В ненастье шум транспорта казался визгливым и каким-то особенно нервным.

Однако у Менделя не оставалось выбора, кроме как двигаться, не разбирая дороги, и сидеть «на хвосте» у Дитера, стараясь не отпускать его вперед дальше чем на двадцать шагов, чтобы не потерять из виду, а самому не попасть на глаза. Пабы и кинотеатры уже закрылись, но кофейни и танцевальные залы все еще привлекали посетителей, местами шумной гурьбой запруживавших тротуары. Видя хромавшего впереди Дитера, Мендель замерял расстояние между ним и собой по свету фонарных столбов, замечая, как высокий силуэт то пропадал из виду, то снова появлялся в очередном световом конусе.