Лен Дейтон - Секретное досье

— Этот ваш парень, темноволосый такой, хорошо говорит.

Я похолодел.

— Мюррей? — с надеждой спросил я. — Сержант Мюррей… специалист по статистике. Он был в том доме прошлой ночью?

— Нет! Нет! Нет! Молодой парень… э… ну… э…

Я подсказал скучным голосом:

— Чилкотт-Оукс, Филлип Чилкотт-Оукс.

— Да, очаровательный парень, совершенно очаровательный… это он. — Комиссар впервые улыбнулся и заговорщицки нагнулся ко мне. — Учился в школе с моим младшим! — сказал он.

Паб через дорогу только что открылся. Я принял пару «Дюбонне» с «Биттер лемон». Какие у меня шансы, если, с одной стороны, я имею дело с коммунистами, а с другой — с истеблишментом: и те, и другие обходили меня на каждом шагу.

Вторник был днем летнего большого эха. Я слышал соседского черного эрдельтерьера, а они — мой FM-приемник. Я разобрал письма, лежавшие на коврике под дверью. Отдел подписки «Таймс» сообщил, что я упустил шанс всей моей жизни. Старшая сестра матери сожалела, что меня нет в Женеве, я тоже сожалел, но только не о том, что тетка моя была там. Письмо из Военного министерства подтверждало мое увольнение из армии и сообщало, что я не подлежу призыву на военные сборы, но подпадаю под действие Закона о государственной тайне в отношении информации и документов. Молочник просил пораньше заказать сливки перед праздником и спрашивал, не пробовал ли я «Чокко», новый шоколадный напиток, по которому все сходили с ума.

В конторе я начал разбирать бумаги из запирающегося лотка входящей корреспонденции. Что-то такое про микрофильмы с документами по химическому оружию. Министерство обороны США было совершенно уверено, что инженер из БОЭК ими приторговывает. Я пометил его для особого отдела Протокола доступа к каналу связи. Сотрудник по связям с общественностью из Скотленд-Ярда не имел претензий по событиям вокруг этого дома, но сообщал, что пресса что-то пронюхала. По словам Элис, он звонил дважды, и она спросила, что ему ответить.

— Пусть скажет газетчикам, что судья Высокого суда, член совета министров и два газетных магната смотрели порнофильм, но если они правильно разыграют свои карты, мы не отдадим этот материал Ай-ти-эн.

— Хорошо, сэр, — отозвалась Элис.

Эксперты прислали отчет об этом доме. Я быстро пробежал его: «Дорожная пыль, пятна на полу, возможно, кровь, очень старые, вероятно, от бомбежек военного времени».

Отпечатки пальцев — их много, в основном мои, а также неидентифицированные, их проверяют по единой картотеке отпечатков и картотеке «мест преступления» (где другие неидентифицированные отпечатки рассортированы по местам их обнаружения).

На три часа у меня была назначена встреча с Россом. Теперь, когда я принял на себя руководство вместо Долби, это стало одним из моих еженедельных суровых испытаний. Я послал за сандвичами — сливочный сыр с ананасами и ветчина с манговым чатни. Магазин деликатесов сделал их на ржаном хлебе. Десять минут я потратил, выбрасывая в пепельницу семена тмина, пока не появился Чико, тогда я проглотил последний кусок — с семенами и всем остальным. Он положил на стол бобину с 16-миллиметровой пленкой и остался, чтобы поболтать. Я поворчал на него в духе страдающего язвой желудка богатея и кивнул, и он в конце концов ушел.

Долгое время я сидел, уставившись в свой «Нескафе», но ничего конкретного насчет линии действий в голову не приходило. Противник, может, и сплоховал, но бреши в обороне я не увидел, если только лежавшие сейчас передо мной документы что-то значили. Не было никаких убедительных свидетельств, что нам вообще следует заниматься этим делом, а уж тем более — связать его с Сойкой. Только писатели считают, что каждая ниточка, за которую ухватывается герой, привязана к одному и тому же делу. В кабинете находилось около 600 досье; если всех этих преступников одновременно привлекут к судебной ответственности, то Освенцим покажется последней сценой из «Гамлета».

Следовало ли мне продолжать путаться с ниточками в деле этого дома? Какими ниточками? Я решил поинтересоваться мнением Росса. Я увижу, занимается ли им его отдел. На такси я доехал до захудалого клуба рядом с Джермин-стрит, где подавали выпивку. Он занимал пару комнат на втором этаже. Повсюду красный плюш и ни лучика дневного света. Позади прекрасно отполированного кабинетного рояля и огромной корзины со слишком идеальными цветами сидел лысеющий мужчина в очках и полковом галстуке. Это был Росс. Он пришел по крайней мере на полчаса раньше. Я сел рядом с ним. Наши еженедельные встречи обычно занимали десять минут и сводились к тому, чтобы одобрить докладную записку военной разведки для кабинета министров и уладить определенные финансовые дела, по которым два наших отдела пересекались. Официант принес мне «Тио Пепе», а Росс заказал еще розового джина. Вид у него был такой, будто он уже принял не одну порцию. Его большой выпуклый лоб был наморщен и бледен. Почему ему нравилось это место?

Он попросил у меня сигарету. Это было не похоже на Росса, но я щелчком выбил на пару дюймов сигарету из пачки «Галуаз». Дал ему прикурить. Спичка осветила интерьер, как магниевая вспышка. Сэмми Дэвис пел о «Любви в цвету», и от мягкого крепкого вибрато саксофона в стиле Паркера пластмассовые цветы подрагивали. Бармен — высокий бывший боксер с искусственным загаром и узлом галстука размером с большую горошину протирал старой тряпкой безукоризненно чистые неиспользованные пепельницы и отхлебывал по глоточку от полупинты «Гиннесса».

— Если честно, записка еще не совсем готова, моя машинистка печатает ее сегодня днем, — заговорил Росс.

Я преисполнился решимости не сказать: «Ничего страшного». Пару раз, когда я опаздывал со своими данными, Росс бурчал по полчаса. Росс с минуту смотрел на меня, затем вытащил из кармана свою черную обгрызенную трубку. Мою сигарету он выкурил только наполовину. Сегодня Росс нервничал. Мне хотелось узнать, собирается ли он дать своим людям указание продолжать работу по «дому с привидениями», как кто-то окрестил его. Также я знал, что спросить Росса прямо — значит совершить роковую ошибку.

— Вы ведь никогда не были у меня за городом? — Вопрос был чисто риторическим. Мысль о том, что мы с Россом пересекаемся и в обычной жизни, казалась мне забавной. — Там теперь очень красиво, в конце сада три чудесных старых каштана. А между ними — «Анна Оливер», «Кэролайн Тестаут» и «Миссис Джон Леинг». Когда в июне на деревьях появляются желтые сережки, и «Густав Набоннанд», и «Дороти Перкинс», кажется, что ты в деревенской глуши. Если не считать соседнего дома, конечно. Те каштаны, когда я купил это место в тридцать пятом, нет, соврал, в конце тридцать четвертого… строители вырубили там все подчистую. Тогда это была сельская местность, вокруг на мили ни дома — в смысле позади нас, рядом-то дом стоял. Автобусы туда не ходили, ничего не было. И заметьте, не произвело на меня большого впечатления. К лету тридцать пятого меня направили в Аден. Моя жена… вы не женаты, но моя жена, чудесная женщина, в то время сад… ну, там ничего не было. Тяжкий труд, вот и все. Тогда я был всего лишь лейтенантом.