Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

Утром следующего дня ситуация изменилась с точностью до наоборот. Замкнутая до того девушка как будто ожила, а вот ее кавалер словно потух. С первого дня их приезда в этот город каждое утро они, захватив полотенца, отправлялись к морю, где Седой прыгал в воду с волнореза и тут же с веселым воплем вылетал назад, как пробка из шампанского. Анюта в этих его купаниях не участвовала, ограничиваясь обтиранием рук и ног морской водой. Потом они завтракали и шли в кино, на рынок или просто гуляли. В первый вечер Седой пригласил ее в ресторан. Вот так внешне весело и беззаботно началась их курортная жизнь, ощутимо изменившаяся вчера вечером. Утром Эдуард Петрович неожиданно изменил своему правилу и на море не пошел. Когда Анюта встала с постели, то нашла его сидящим во дворе на скамейке, курившим папиросу за папиросой. У Анюты даже возникла мысль о том, что у Седого кончились деньги и он переживает из-за этого. Однако, когда спустя час они пришли на рынок, она поняла, что ошиблась. Деньги у него были. Значит, причина заключалась в чем-то другом. В глубине души ей было жаль этого сильного, уверенного в себе мужчину. Но как помочь ему, она не знала, а спросить не решалась. Кроме того, сегодня она должна была выполнить указание чекистов…

Когда вечером они вышли на променад и, не торопясь, стали мерить шагами набережную, Анюта высказала озабоченность состоянием спутника. Тот попытался отшутиться, но это у него получилось неубедительно, и девушка сделала свой ход. Она вслух предположила, что, наверное, Эдуард Петрович хочет развлечься, например сходить в ресторан, но не делает этого из-за нее. Седой, действительно, и сам подумывал об этом, так что идея пришлась как нельзя кстати. При этом она, чуть-чуть изучив Эдуарда Петровича, была уверена, что он пригласит ее в самый лучший ресторан города. А именно эту задачу и поставил ей в конце вчерашнего телефонного разговора сержант Глухов: завтра вечером посетить лучший ресторан города, а если не удастся, то повторить это на следующий день.

Едва усевшись за ресторанный столик и сделав заказ, Седой, глянув на часы, неожиданно сказал ей:

— Анюта, вы меня извините, я оставлю вас на несколько минут. Отлучусь по очень важному делу, по возвращении доложу. А вы пока ознакомьтесь с интерьером, взгляните, как у них тут красиво. Не скучайте, я скоро.

Седой ушел. Анюта снова взяла в руки меню, этакий фолиант в кожаном переплете, но открывать не торопилась. Она почему-то была уверена, что Седой опять ушел на переговорный пункт. Все-таки интересно: кого он так активно разыскивает по телефону? Погруженная в свои размышления, она не заметила, как за соседний столик присел молодой мужчина. Оглядевшись, он увидел, что Анюта медлит с изучением главного ресторанного документа, и обратился к девушке с просьбой одолжить его на время ее глубокомысленных раздумий. Некоторая фривольность молодого человека покоробила Анюту, и она уже хотела поставить нахала на место, но вдруг услышала, как тот прошептал: «Здравствуйте, Анюта!» Она озадаченно взглянула на мужчину, который протянул руку за меню и добавил таким же полушепотом: «Вам привет от Луганского». Дальше она уже не раздумывала. Мужчина буквально в течение полминуты просмотрел содержание меню и с благодарностью вернул кожаный фолиант, бросив на него выразительный взгляд. И хотя девушка готовилась к чему-то подобному, после взгляда молодого незнакомца ее сердце бешено застучало, а ноги похолодели. Воровато оглянувшись, она начала листать меню и между второй и третьей страницами обнаружила клочок бумаги. Осторожно взяв послание, незаметно сунула его за пазуху. Мужчина, зафиксировав движение, удовлетворенно вздохнул, подозвал пробегающего официанта и, исполнив легкое опьянение, заказал графинчик и закусить. Официант с отработанной гримасой вежливости попросил подождать. Молодой человек немедленно изобразил на лице неудовольствие, резко встал и, пошатываясь, вышел из зала.

Провожая его взглядом, Анюта вдруг ощутила какую-то легкость в душе и во всем теле. От недавнего волнения не осталось и следа. Вот когда она осознала себя участником большого и нужного дела, поняла, что о ней помнят и заботятся. И еще почувствовала некоторую психологическую уверенность в себе. Дважды за последние несколько дней — в квартире у Седого, когда она нечаянно вскрыла шкатулку с фотографией, и сегодня, при передаче послания Климова, — она испытала настоящие нервные потрясения, которые, как сказал бы философ, «имманентно присущи этому виду деятельности человека». В первый раз она находилась в шаге от провала, но судьба благоволила ей. Сегодня ситуацию контролировали местные контрразведчики, но Анюта об этом не знала, и ее трясло всерьез. Но именно такие оперативные коллизии и укрепляют психологическую устойчивость разведчика, особенно в самом начале. Без них профессионал не вырастет. Тут главное, чтобы такой психологический стресс не оказался для него последним, если противник вдруг окажется рядом…

Седой вернулся в ресторан вскоре после ухода связника. Судя по его внешнему виду и поведению, ничего у него не изменилось, номер в Москве опять молчал. Он тяжело опустился на стул. Тут же откуда-то выскочил официант:

— Прикажете подавать?

Седой взмахом руки выразил согласие и обратился к Анюте:

— Прошу извинения у прекрасной дамы, — он встал и поцеловал ей руку. — Надеюсь, вы не успели соскучиться?

— Успела, — произнесла Анюта, улыбнувшись Седому. — Но в награду за это вы обещали мне доложиться о результатах вашего важного дела.

Эдуард Петрович как-то устало хмыкнул:

— Видите ли, дорогая моя, нет пока результатов, поэтому и докладывать не о чем. Так что я ваш должник. Как появятся, так сразу же…

Подлетевший официант поставил на стол поднос, уставленный закусками. Седой недоуменно воззрился на него.

— А где? — он выразительно щелкнул пальцами.

— Так вы же сами сказали «попозже», — озадаченно ответил официант.

— Ах, да… ну что ж, даме рюмку муската, а мне сообрази графинчик водочки, — ласково одарил он официанта своей дежурной улыбкой.

К моменту, когда с эстрады зазвучала музыка, Эдуард Петрович уже заказал второй графинчик. Избегая укоризненных взглядов девушки, он опрокидывал рюмку за рюмкой, как бы не замечая окружающую действительность. Внезапно он огляделся и, найдя глазами официанта, поманил его пальцем. О чем-то пошептавшись, Седой передал тому денежную купюру. Анюта увидела, как официант затрусил к эстраде и передал деньги пианисту. Музыканты пошушукались, затем откуда-то из-за шторы появился солист ресторанного квартета. Прозвучали первые аккорды, и глубоким голосом певец с чувством запел «Среди долины ровныя». Седой вздрогнул, руки его беспомощно опустились на стол, из-под полуприкрытых век блеснули слезы. Анюта была поражена внезапной переменой, произошедшей с ним. От прежнего бравого, знающего себе цену донжуана не осталось и следа. За столом сидел простой, истинно русский мужик, ибо только русская душа могла вот так эмоционально воспринимать глубокую печаль и тоску этой песни, пьяной слезой обливаясь над словами «…мне родину, мне милую, мне милой дайте взгляд». И опять в душе Анюты ворохнулось недоумение: неужели этот русский мужик что-то затевает против своего народа? «Подожди, — ответила она себе. — Климов сказал: надо проверить. Ну и проверим… но ведь я уже сейчас чувствую, что он не враг. Может, запутался где-то на дорогах этой большой жизни, но душа у него не вражеская. Опять же вопрос: зачем они с Ольгой делали вид, что не знают друг друга? Есть, однако, во всем этом что-то странное…»