Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— Знаете, Ганс, — он постарался придать голосу елико возможно больше задушевности. — Я начинаю думать, что старики видят на пару шагов дальше молодежи. Ничего не поделаешь, опыт обязывает, — развел он руками. — Надеюсь, время поможет вам убедиться в правоте моих слов. Я говорю это к тому, что уже послал в Берлин депешу после нашего тогдашнего разговора. Я почему-то был уверен, что развитие событий пойдет именно в этом направлении. Поторопитесь с окончанием проверки.

Сильный толчок привел Анюту в чувство. Что-то кололо в щеку, и она попыталась избавиться от этого раздражителя, но не смогла пошевелить руками. «Что со мной?» — подумала она и медленно разлепила веки. Далеко в черных от ночи небесах весело перемигивались звезды, а величавая луна снисходительно и скупо делилась с землей светом. Воздух источал ароматы, густо настоянные на вошедшем в силу разнотравье, взопрелой после позавчерашнего ливня опавшей листве, хвое елей. Анюта попробовала посмотреть прямо перед собой. Она, наконец, стала осознавать происходящее. Голова болела и кружилась. В щеку настырно колола солома, которой она была прикрыта, над головой было оставлено небольшое отверстие, видимо, чтобы не задохнулась. Сбоку от нее неподвижно лежало что-то мягкое и теплое. Сквозь солому она увидела спину мужчины в пиджаке, сидевшего перед ней на небольшом расстоянии. Слева и справа высоко над головой темнели кроны деревьев. «Телега. Меня везут на телеге по лесной дороге. А почему же не видно лошади?» — удивилась она и тут же сообразила, что лошадь у нее за спиной, вернее, за головой. В следующее мгновение девушка почувствовала запах табачного дыма, шедшего откуда-то сзади. Курил, очевидно, возчик. «А где… где Эдуард Петрович?» — спохватилась Анюта. Она еще раз осторожно попробовала пошевелить руками и поняла, что крепко связана.

Телега тем временем выехала на большую поляну и остановилась. Мужчина, сидящий к ней спиной, соскочил на землю и зашагал куда-то в сторону, за ним, кряхтя, поспешил и возчик. Анюта прислушалась. Где-то рядом хлопнула дверь, послышались глухие мужские голоса. Голоса быстро смолкли, мужчины вернулись к телеге. Анюта быстро закрыла глаза и почувствовала, как несколько сильных мужских рук извлекли ее из сена и уложили на землю. Через несколько секунд рядом что-то тяжело шмякнулось. Через прикрытые веки она увидела бесчувственное тело Седого.

— Васятка, принеси-ка воды, — из-за спины девушки послышался мужской голос. — Надо их в чувство привесть.

Голос показался Анюте знакомым, и, преодолевая головную боль, она стала мучительно вспоминать, где его слышала. Вдали загремела цепь и закрутился ворот колодца. Невидимый Васятка шумно наполнил ведро и подошел к пленникам. Пока Анюта, лежа с закрытыми глазами, соображала, как вести себя дальше, сбоку раздался хриплый голос Седого:

— Не надо воды. Анюта, что с вами? Вы не ранены?

— Все в порядке, — поспешно откликнулась девушка, открывая глаза. Она увидела двоих мужчин, один из которых держал в руках ведро с водой. Он был высок, молод — ему едва перевалило за двадцать. Это его называли Васяткой, и это его спину она видела, лежа на телеге. Анюта перевела взгляд на второго похитителя и вздрогнула. Она сразу узнала того самого возчика, что довез их до поселка.

— Кто у вас тут старший? — голос Седого окреп, в нем появились властные нотки.

Вместо ответа возчик подал знак парню, тот поставил ведро, и они помогли пленникам подняться на ноги. Руки у обоих были связаны, в волосах и одежде запутались клочки сена, так что Анюта невольно улыбнулась, увидев Седого в таком живописном виде. Эдуард Петрович заметил ее улыбку и ободряюще кивнул. Подталкиваемые похитителями, Анюта и Седой, медленно ступая, прошли по направлению небольшой избы, стоявшей на краю поляны. В дюжине шагов от дома под лунным светом белел незаконченный свежий сруб, — очевидно, рубили баню. Чуть поодаль стоял объемистый сарай с большими воротами, по всей видимости там хранили сено. Они прошли мимо колодца, друг за другом поднялись на крыльцо избы и вошли внутрь.

Тусклый свет керосиновой лампы освещал скромное жилище лесника. Топчан с лоскутным одеялом, добротно сколоченный стол, две лавки. Сбоку от самодельного буфета в углу висели образа и горела свеча. Под образами спиной к вошедшим, широко расставив ноги, стоял приземистый мужчина в годах и тихо молился. В следующее мгновение он повернулся к пленникам и легкая усмешка тронула его широкоскулое бородатое лицо.

— Ну, здравствуй, ваше благородие. С прибытием на родину, — неожиданно произнес он, в упор глядя на Эдуарда Петровича. Тот, сощурившись, пристально вглядывался в лицо незнакомца, который, не торопясь, подошел к столу и сел на лавку.

— Садись, ваше благородие, в ногах правды нет. Чего щуришься, аль своих не признаешь?

На лице Седого появилось выражение нескрываемого удивления.

— Унтер? Васильев? Что за спектакль?

— Ну вот и признал, слава тебе, господи, — на лице хозяина избы просто-таки высветилось глубокое удовлетворение от созерцания реакции пленника. — А то я уж, грешным делом, засомневался, вы ли это, господин штабс-капитан. Это вот у Трофимыча, — махнул он рукой в сторону возчика, — глаз-алмаз, сразу распознал вас в городе. И то, сызмалетства у вас на конюшне прислуживал. Ай да Трофимыч! Как считаешь, ваше благородие господин Муромцев, молодец Трофимыч, а? Слушайте, может, он вам сгодится для ваших нынешних дел? Ручаюсь, не подведет.

— Кончайте балаган, Васильев, — резко бросил Седой. — Что вам нужно?

— Ишь ты, — хмыкнул Васильев. — А у меня к вам встречный вопрос: а что вам здесь понадобилось? Зачем, так сказать, пожаловали в отчий дом? И что вы в нем ищете по ночам? И кто эта юная барышня, которая по ночам с вами бродит? — мужчина перевел взгляд на Анюту.

— Это… моя жена, — чуть запнувшись, ответил Седой.

— Скажите пожалуйста, — протянул Васильев, подмигнув сообщникам. — А мы, грешным делом, подумали внучка. Она что, в курсе ваших забот?

— Оставьте ее, она ничего не знает, — в голосе Седого появилась прежняя уверенность.

— Охотно верю, — добродушно согласился Васильев. — Ну да, ладно. Время позднее, вам отдохнуть надо с дороги, а нам за дело пора. Про хозяйское-то золотишко я давно слыхивал, да только где ж его искать-то? Были охотники пошариться, да куда там… — он встал со скамьи и, размяв ноги, сделал шаг к Седому. — Ты, ваше благородие, не боись, я пока пытать тебя не буду и девчонку твою не трону, потому как бумажку у тебя, сонного, нашел. По этой бумажке и искать будем. А уж там как бог даст… Ты, Трофимыч, проводи их на отдых. Да, мамзели-то руки развяжи, а штабс-капитану… и ему развяжи, только смотри аккуратней. Он по молодости-то шибко проворный был, да и сейчас, вижу, орел хоть куда. Ну, спокойной вам ночи, приятного сна, желаю увидеть козла и осла, — иронично расшаркался он перед пленниками.