Вадим Новосадов - Стражи панацеи

«Накорми чернь, она всё равно не забывает обид. Кроме хлеба, её нужно кормить местью и страхом».

Спирин промочил горло.

«И пусть технологический прогресс поможет нам, — уже обыденным тоном, каким обсуждают детали, продолжил Спирин. — Под Кремлём существует подземный город, карты которого засекречены. Есть идея сканировать прилегающую подземную местность и составить свои карты».

«У Дюрана есть такое оборудование?», — поинтересовался всё тот же вкрадчиво упрямый голос, принадлежавший тому, кто имел право обращаться с вопросами к боссу.

«Известно, что его фирма поставляет оборудование и для геофизики, геологии и археологии. Если у него нет, то ни у кого нет, — Спирин сделал паузу. — Тебе Виктор, предстоит выйти на этого медиума Строма. Есть сведения, что он скрывается где-то в Румынии. Только деликатно. Таких людей опасно тревожить без причины. Также как и запугивать».

«Не очень то я верю в мистику», — скептически ответил подопечный.

«Поэтому я и поручаю это дело тебе. Гитлер увлекался мистикой, хотя и уничтожал медиумов. Сталин же умел сочетать реальность с идеализмом, это одна из причин, что он ушёл непобеждённым. А ещё оставил действенные принципы управления: благоговение и страх».

— Что скажете? — спросил Дюран после завершения записи, идеологическая часть которой навевала скуку на Византа, переходившую в раздражение.

— Бред сивой кобылы. Неудачник, вообразивший себя фюрером.

— Это ничего не объясняет. Неудачников большинство.

— У Спирина туговато с харизмой для вождя.

— Но он и не говорил, что собирается им быть. Скорее он относится к числу тех, кто готов служить вождям. Поэтому и участвует, в каком то заговоре.

— Это я понял. И судя по всему, готовит покушение на главу государства.

— Похоже на то. Но зачем ему медиум?

— Потому что он не уверен в исходе своего мероприятия. Вот и ищет поддержки в мистике. Он просто идиот. Другой вопрос, манипулирует им кто-нибудь, или это всё его инициатива? — отрезал Визант.

— Вот именно. Если он псих одиночка, то вы могли бы передать эти записи своему руководству, чтобы его нейтрализовали. Дело то пахнет государственным переворотом, — аргументация Дюрана была безупречна, как мёртвая ловушка.

— Поэтому вы и доверяете мне эти сведения, — ответил Визант спокойно и задумчиво, не сомневаясь, что файлы могут быть опасны для их владельца, и совсем не обязательно, что попадут в нужные руки, если он передаст их непосредственному начальству.

— Слишком он вольготно себя чувствует на Западе, на вражеской то территории, для одинокого волка, — бросил реплику Дюран. — Нет ли в российском государстве тайной фронды, готовой на переворот?

— Для этого должны быть серьёзные политические причины, — пожимал плечами Визант.

— У вас сменилось руководство страны, грядёт и смена элит.

— Знаете, я только шпион. В политических интригах мало смыслю, — апатично ответил Визант, уловив недоверчивый взгляд собеседника.

— Если вы не лукавите, то это ваш недостаток. Можно оказаться не на той стороне.

— Вы лучше ответьте — правда ли, что у вас имеется техника, о которой упоминал Спирин, — парировал упрёк Визант.

— Имеется, — спокойно ответил Дюран.

— И как же он надеется её заполучить?

— Через вас. Во многом, из-за его действий, вы здесь оказались. Он будет прибегать к традиционным методам, используя слабое место.

— С чего вы решили, что это моё слабое место? Если вы имеете в виду её? — огрызнулся Александр.

— Не я, а он.

Александр растерялся.

— И вы ни при каких обстоятельствах не уступите ему? — возмутился он.

— Я ему не по зубам, — саркастически отвечал Дюран.

Он, как и любой властный человек, не привык к претенциозным выпадам, но зачем-то дал повод собеседнику усовестить его. Безразличие к близкому человеку своего союзника, пусть и принуждённого в этом качестве обстоятельствами, выглядело издевательски. Может это такой психосадистский способ привязать к себе? В этом, похоже, и заключалась мёртвая хватка магната, иначе бы, как он им стал?

— Если вы думаете, что она сыграет какую то роль во всей этой затее, то вам не следует рассчитывать на мою помощь. Вы подсунули её нелицеприятное высказывание в мой адрес, надеясь, что я разочаруюсь в ней и пренебрегу её судьбой? Это вряд ли. Она для меня, как и любой человек, к которому я отнесусь в зависимости от интересов моей страны. Стань она заложником, и Спирину это зачтётся. А вам лучше не спекулировать на моей нелюбви к этому персонажу, — в это выдержанное предупреждение Визант облёк своё раздражение.

Дюран выслушал его с видом начальника, который позволял подчинённому высказать своё мнение при особых условиях, с превосходством и хитростью интригана, заманившего жертву в ловушку.

— Я просто должен был открыть вам, что кое-что о вас знаю. Не более того. А для вас я также недоступен, как и для Спирина. Я в одностороннем порядке открыл вам эти сведения. Ни от кого другого вы бы их не получили. Сегодня вы отправляетесь назад.

Дюран смерил тон, будто его более не касались ни мысли, ни планы, ни предупреждения гостя. Высказавшись, он, похоже, потерял ко всему интерес.

— Вы не будете более следить за Спириным? — удивлённо спросил Визант.

— Мне на него наплевать, — брезгливо ответил Дюран, поморщившись.

— Но может, не лишним было бы узнать, кто стоит за ним? — требовательным тоном воскликнул собеседник.

— Мне это тоже всё равно. Это внутренние проблемы вашей страны.

— И вас не беспокоит судьба вашей исторической Родины?

— Я сторонник размежевания. Уж если России чужда демократия, то почему бы не оставить вас в покое, а сотрудничество свести к необходимому товарообмену, без политических контактов.

— Ну да, новый тип изоляции. Мы покупаем у вас то, без чего нам не обойтись, но за порог не пустим, — пытался подтрунить Александр, хотя его реплика как горох о стену.

— Называйте это как хотите, — снисходительно ответил Дюран. — Поощрять вашу великодержавную отсталость, никто не будет, так же как и тащить за уши в цивилизацию.

Визант сам потерял интерес к идеологическому спору. К политике он относился как к приключению, с той или иной степенью опасности, а политиков оценивал по человеческой шкале. Кто ему импонировал из сильных мира сего, тому он готов был служить, хотя бы они даже ошибались, но уж если он испытывал антипатию, то делал всё, чтобы не становиться их пособником, не считаясь даже с интересами карьеры. Эта его независимость, была, наверное, главной причиной, что ему никогда не занимать мало-мальски высокого положения в ведомстве.

Впрочем, его это и не заботило. Он предпочитал находиться в гуще оперативных событий, при необходимости сыграть в покер даже с дьяволом. Не служить тому, кого не уважаешь, была его рискованной привилегией.