Полина Дашкова - Пакт

На смену Ежову пришел здоровый, крепкий кавказец по фамилии Берия, но ничего не изменилось. Шпионы шпионили, троцкисты троцкистили, террористы готовили покушения, диверсанты гноили колхозные урожаи, били вагоны яиц, подмешивали гвозди в сливочное масло, вредители организовывали давку в трамваях, очереди в магазинах, заставляли продавцов, работников почт, сберкасс и прочих госучреждений хамить гражданам.

В декабре 38-го Карл Рихардович слег с тяжелым бронхитом. И так случилось, что именно в это время о нем вспомнил Сталин. Слушая комментарии спецреферента Крылова к очередной сводке, вдруг спросил:

– А немец, который Гитлера лечил, как у него дела?

Илья похолодел и ответил:

– Болеет он, товарищ Сталин.

В кабинете сидели Молотов, Каганович и Берия. Сквозь блики пенсне глаза нового наркома впились в спецреферента. Это была их первая встреча лицом к лицу.

«Кажется, Берия не понимает, о ком речь», – подумал Илья.

– Чем болеет? – спросил Сталин.

– Бронхитом.

– Бронхит – ерунда. У меня туберкулез был, я поправился.

И тут Илья решился на невозможное. Глядя в глаза вождю открытым, преданным взглядом, сказал совершенно искренне, с детской доверчивостью:

– Товарищ Сталин, ну то вы, а то – немец. У него здоровье слабое, а работа тяжелая.

– Работа? – Сосо посмотрел на Берию.

Круглая тонкогубая физиономия нового наркома застыла, на лбу вздулась жила. Хозяин интересуется каким-то немцем, очень важным немцем, который лечил Гитлера, а он, Берия, ничего не знает. Он, Берия, должен сию минуту ответить Хозяину, где работает немец, но не может, впервые о нем слышит, всех немцев, бежавших от Гитлера, на территории СССР Ежов истребил, если остались живые, то в лагерях, а вот, оказывается…

– Товарищ Сталин, доктор Штерн работает в спецлаборатории икс под руководством товарища Блохина, – отрапортовал Илья и сделал паузу, благоразумно предоставив Берии объяснять, что такое спецлаборатория икс.

– Кто его туда определил? – спросил Хозяин.

– Слуцкий, – ответил Илья.

Абрама Ароновича уже не было в живых. По распоряжению Инстанции в феврале 38-го Слуцкого отравили подручные Ежова. «Правда» напечатала: «Умер на боевом посту». Хозяин не хотел огорчать зарубежную агентуру плохой новостью о расстреле начальника ИНО. Впрочем, огорчаться уже было некому, зарубежной агентуры больше не существовало. Через два месяца Слуцкого посмертно исключили из партии и объявили врагом народа, тоже в «Правде».

Разговор о Карле Рихардовиче длился целых десять минут. Берия предложил определить доктора Штерна преподавателем в Школу особого назначения (ШОН) при ИНО НКВД. В ШОН готовили разведчиков-нелегалов. Новый нарком восстанавливал порушенную разведку. Почти все преподаватели ШОН были расстреляны. А тут – настоящий немец, с чистым берлинским произношением, знакомый с тонкостями германской жизни. Зачем добру пропадать? Хозяин одобрил предложение своего нового наркома.

Илья сразу подметил, что, в отличие от Ежова, Берия соображал хорошо. Зверь, бандит, но не безумный жрец сталинского культа. Именно Берия посоветовал Сосо слегка притормозить, иначе скоро некого будет сажать и расстреливать. Для Ежова вся территория СССР была гигантским алтарем, на котором совершались ритуалы. Берия относился к стране как к воровской малине, то есть рационально. С его приходом заключенных из одиночек, где они гнили заживо на радость демону, стали отправлять в лагеря, чтобы рубили лес, добывали золото – на радость малине.

ШОН находилась в Балашихе, в двадцати километрах от Москвы. Туда ходили пригородные поезда с Курского вокзала. Карлу Рихардовичу предложили комнату при школе, но он попросил оставить его в квартире на Мещанской. Берия лично распорядился присылать за ним служебную машину с шофером. В школе Карл Рихардович преподавал немецкий, ставил произношение, устраивал курсантам воображаемые путешествия по Берлину и Мюнхену, постепенно приходил в себя после пряничного домика.

Трижды доктора возили ночью на Ближнюю дачу, где он развлекал Сосо и компанию рассказами о Гитлере, грызущем ковер, о напудренном морфинисте Геринге, о Геббельсе и его жене Магде – сколько у него любовниц, а у нее любовников.

После первого такого визита доктор изумленно делился впечатлениями.

– Я думал, они хотят узнать что-то серьезное, важное, а им подавай всякую дребедень. Кто с кем спит, кто гомик, какие у них там бабы… Вообще, эти веселые ребята мало чем отличаются от обитателей пряничного домика.

В январе Сосо был в бешенстве. Риббентроп полетел в Варшаву уговаривать поляков присоединиться к Антикоминтерновскому пакту, вступить в военный союз против СССР.

Впрочем, Адольф слегка подсластил эту пилюлю. Пока Риббентроп обрабатывал поляков, Берлин предложил Москве долгосрочный кредит в двести миллионов марок. Германский МИД сообщил, что для переговоров о кредите в Москву скоро прилетит советник Шнурре. Тот самый Шнурре, с которым когда-то встречались покойные Енукидзе и Канделаки.

30 января 1939-го в английской газете «Ньюс Кроникл» появилась разоблачительная статья о предстоящих переговорах между СССР и Германией. На следующий день перевод статьи напечатала «Правда». В комментариях говорилось о советско-германских переговорах как о великой победе советской дипломатии под руководством товарища Сталина в борьбе за мир.

По приказу Гитлера визит Шнурре в Москву был отменен. Спецреферент Крылов старательно цитировал в сводках дипломатическую переписку. Немцы недоумевали, зачем Москва, вместо того чтобы опровергнуть публикацию в «Ньюс Кроникл» или хотя бы промолчать, разожгла международный скандал и сорвала переговоры, которые планировались как секретные?

Сосо читал сводки и не понимал, что произошло. Требовал выяснить у немцев, где Шнурре? Почему до сих пор не прилетел? Посольство Германии вежливо извинялось и объясняло, что господин советник сейчас страшно занят.

Известие о том, что польское правительство отвергло предложение Риббентропа и никаких пактов с немцами против СССР заключать не будет, товарищ Сталин принял равнодушно и опять спросил о Шнурре.

В марте Гитлер вновь открыл пасть, но не стал ждать, когда кто-нибудь сунет туда очередной кусок, а принялся быстро доедать остатки Чехословакии. Демократические правительства возмущались, протестовали, подписывали коллективные декларации, предлагали созвать конференцию, собраться на совещание и через наркома Литвинова приглашали товарища Сталина во всем этом участвовать.

3 апреля французы передали Литвинову документ, добытый их разведкой. Распоряжение начальника верховного командования вооруженных сил Германии Кейтеля.