Полина Дашкова - Пакт

Рассказ о том, какой великий исторический пакт подпишут сегодня ночью товарищ Риббентроп и партайге-носсе Молотов, как они собираются делить Польшу и Прибалтику, Габи слушать не захотела, отправилась, наконец, погулять по Москве.

Выйдя из посольства, она пошла наугад по тихим зеленым переулкам и скоро очутилась на маленькой площади между двумя бульварами. Справа увидела православную церковь, ободранные купола без крестов, грязные стены, забитые досками окна. На минуту остановилась, вспомнила, что бульвар, который начинается у церкви и упирается в Арбатскую площадь, и есть тот самый Никитский, перешла площадь и медленно побрела по бульвару.

В ушах все еще звучал восторженный бред Риббентропа.

«У Сталина такое сильное, значительное лицо, одно мановение его руки становится приказом для отдаленной деревни, затерянной в сибирских просторах».

Габи механически отмечала, как бедно одеты люди, какие серьезные, усталые лица, ни одной улыбки. На нее косились, в ней угадывали иностранку, и поравнявшись, отворачивались, ускоряли шаг. Она села на скамейку, закурила. Мимо проехал на самокате мальчик лет семи, напевая какую-то веселую песенку. Габи пыталась разобрать слова, но не сумела, мальчик пел слишком тихо.

Кто-то сел рядом. Она повернула голову, увидела старика с милым профессорским лицом, в летней светлой шляпе, в помятом холщовом пиджаке, и подумала: «Ну вот, оказывается, не все в этом городе шарахаются от иностранцев».

– Я часто здесь гуляю, – произнес старик по-немецки.

– Вы немец? – спросила Габи.

Он долго смотрел на нее, вглядывался, улыбался, наконец, сказал:

– Меня предупредили, что вы вряд ли сумеете выбраться, но я все равно пришел, на всякий случай. Боялся, что не узнаю, одно дело фотография, другое – живой человек. Но я сразу узнал, с первого взгляда. Добрый вечер, Эльф. Я доктор Штерн.

Она уткнулась лбом ему в плечо и заплакала. Он молча погладил ее по голове. Когда она успокоилась и подняла лицо, опять увидела мальчика на самокате. На этот раз он проехал совсем близко, она сумела расслышать его песенку.

Она поняла все, кроме двух слов, и спросила доктора Штерна:

– Из чего слепим бомбу? Куда забьем порох?

Он объяснил. Габи очень давно не смеялась, а тут стала хохотать до слез. Карл Рихардович обнял ее и сказал сквозь смех:

– Разобьем, обязательно, разобьем.

© Дашкова П.В.

© ООО «Издательство Астрель»

Исторические материалы: сообщения в прессе, речи вождей, дипломатические документы, тексты разведсообщений и др., выделенные курсивом, реальны и приводятся дословно. (Здесь и далее примеч. автора.)

Эрих Людендорф, генерал, в 1918-м начальник полевого генерального штаба, фактически Верховный главнокомандующий.

Психиатра, который таким образом вылечил ефрейтора Гитлера от истерической слепоты, звали Эдмунд Фостер. Он бесследно исчез в 1934-м. Все документы, касающиеся пребывания Гитлера в резервном лазарете в Пазельвалке осенью 1918-го, уничтожены гестапо.

Франс фон Папен, известный политик и дипломат, в 1932-м получил пост имперского канцлера.

Пауль фон Гинденбург, фельдмаршал, президент Веймарской республики с 1925-го по 1934-й.

Петерсон Рудольф Августович расстрелян в 1937-м.

Авель Сафронович Енукидзе расстрелян в 1937-м.

Артур Христофорович Артузов (Фраучи) расстрелян в 1937-м.

Примаков Виталий Маркович и Путна Витовт Казимирович расстреляны в 1937-м.

Хлораль-скополамин – реальное название вещества, которое профессор Майрановский испытывал на заключенных в спецлаборатории при 12-м отделе НКВД. Никакой «таблетки правды» профессор не изобрел. Хлораль-скополамин, «кола-с» и прочие научные достижения Майрановского – смертельные яды. Один из филиалов лаборатории находился на 2-й Мещанской улице в Москве.

Орджоникидзе Серго (Григорий Константинович) застрелился в феврале 1937-го. По официальной сталинской версии, Серго внезапно скончался от болезни сердца. Многие исследователи полагают, что Орджоникидзе был убит. Узнать правду вряд ли возможно.

Канделаки Давид Владимирович расстрелян в 1938-м.

«Трость-кололка», сконструированная Майрановским, не раз применялась на практике сотрудниками советских спецслужб, позже трость превратилась в «зонтик-кололку».

В июне 1938-го удалось сбежать в Маньчжурию начальнику УНКВД Дальневосточного края Люшкову Г.С. В 1945-м убит японцами. Несколько сотрудников ИНО НКВД и Комиссариата иностранных дел стали невозвращенцами. Ни один случай удачного побега политических заключенных из тюрем и лагерей за весь период правления Сталина неизвестен.

Майрановский Г.М. был арестован в 1951-м, обвинен в хищении и хранении ядовитых веществ, злоупотреблении служебным положением и шпионаже в пользу Японии. Получил десять лет. После смерти Сталина дело его не пересматривалось. Он отсидел от звонка до звонка, по тем же статьям. После освобождения работал в НИИ в Махачкале скромным научным сотрудником, умер в 1967-м. Блохин В.М. и Филимонов М.П. к ответственности не привлекались. Блохин до апреля 1953-го прослужил комендантом АХУ, награжден восемью орденами и тремя медалями, уволен по болезни в звании генерал-майора. В 1954-м лишен звания «как дискредитировавший себя за время работы в органах», скончался в 1955-м. Филимонов дослужился до майора, в 1954-м лишен звания. Умер в 1958-м. Награжден двумя орденами и пятью медалями. Прочие сотрудники покончили с собой, сошли с ума или спились. По приказу Абакумова в 1946-м спецлаборатория была ликвидирована, однако вскоре появились ее аналоги. Опыты с отравляющими веществами велись и ведутся спецслужбами многих стран.

Все, перечисленные Сталиным в его знаменитой речи на расширенном заседании Военного совета 2 июня 1937-го расстреляны. Следы шпионки Жозефины Гензи тщетно искали многие историки, российские и зарубежные. Кого имел в виду Сталин, откуда он взял это имя, остается тайной по сей день.

Астахов Георгий Александрович 19 августа 1939-го, за четыре дня до подписания пакта, был отозван в Москву и вскоре арестован. Умер в лагере в 1942-м.

Бронислава Соломоновна Поскребышева расстреляна в 1941-м.