Павел Астахов - Шпион

— Значит, телеграмму видел.

Воронин кивнул, и Соломин поднялся, заставив собеседника смотреть снизу вверх. Экспериментировать на всех и вся было его любимым занятием. Психологически он показал свой верх над начальником этого огромного и могучего подразделения «конторы» и даже заставил слушать и кивать. Сейчас Соломину до зарезу нужно было набрать толковых профессионалов, которые смогут вести дело до победного конца. А он, как охотничий пес, идущий по свежему следу, чуял, что впереди его ждет крупная добыча. Вполне возможно, что речь идет о вражеской резидентуре, а не только о продажных ученых.

— Олег, мне нужны лучшие твои кадры. Бригада будет большая. Сразу тебя предупреждаю: полномочия у меня самые широкие.

Воронин поморщился и попытался возразить:

— Юра! Тебя никто и не ограничивает, но только ты не возносись выше Спасской башни! Давай реально смотреть на вещи.

— Давай. Для начала выдели десять следователей-важняков. — Соломин сложил губы трубочкой и сделал самое невинное лицо, которое только мог изобразить.

Воронин подскочил в кресле:

— Ну, ты дал!!! Совесть где?! Какие десять важняков?! Ты что, Юрка! Побойся бога или совести, не знаю, чего ты больше боишься.

— И того, и другую, — невинно ответил Соломин и схватил лежавший на столе Воронина список личного состава управления.

Не успевший перехватить его руку, Воронин покрылся красными пятнами, а совершенно секретный документ уже оказался у Соломина, и тот снова завладел инициативой:

— Не волнуйся ты так, Олег. Мы же свои люди, и разговор один на один. Вот смотри. Я тут буду называть людей, а ты их записывай. Давай, давай, время жалко.

Это было верхом нахальства, и Воронин, демонстрируя высшую степень неодобрения, покачал головой и… уступил. Он знал, что Соломин горазд не только показывать психофокусы, но и работать умеет будь здоров! Абсолютным рекордсменом по количеству собранной картошки был именно Юрка. Мало того, он каким-то образом заставил или уговорил колхозных работяг весь месяц картофельной командировки не напиваться и с утра ждать их у выхода из студенческого барака на грузовиках, картофелеуборочных машинах и с полной загрузкой тары. Поэтому у бригады кагэбешников, как их звали в деревне, не было простоев.

Надо заметить, что комиссаром, то есть руководителем группы молодых чекистов-студентов, был как раз Олег Воронин, а неформальное лидерство постоянно проявлял Соломин. Но делал это деликатно и, когда вручали премии и благодарственные письма, сказал с трибуны, что успехов их бригада добилась исключительно благодаря самоотверженному труду их комиссара-старшины Воронина. А потом добавил с иронией, что руководителям колхозов и совхозов нужно поучиться именно у него, тогда и сельское хозяйство страны, глядишь, добилось бы лучших результатов.

Воронин так и не понял, всерьез это говорилось или нет, но вроде как неприятного осадка не осталось, да и работал Юрка лихо. Уже за это его можно было уважать. А что касается слухов, которые ползли меж однокашников, что его вроде как за какой-то залет выперли из Европы, так в них лучше не верить. Проще проверить, хотя главную проверку Соломин давно прошел — в деле. Раньше всех из выпуска получил полковничьи погоны, был уже кавалером ордена Дружбы народов, и даже этот рапорт ему подписал не кто-нибудь, а сам первый зампред «конторы».

Воронин вздохнул и подчинился. Взял карандаш и лист бумаги, и через пятнадцать минут бригада была сформирована. Оставалось еще добавить хороших экономистов, чтобы просчитать возможные экономические потери от преступных деяний подозреваемых. Их у Воронина не было, но Соломин, похоже, и не расстраивался.

— Гляди, какую бригаду сколотили. Ого-го! Держись, шпионская сволочь! — Немного помолчал и уже серьезно добавил: — Олег, спасибо тебе. Скажу честно, брат, с тобой бы я в разведку пошел.

Он встал, подмигнул и, приложив руку к невидимому козырьку воображаемой фуражки, отдал воображаемую честь:

— И не только в разведку!

Воронин смущенно улыбнулся, он чувствовал, что Юрка искренен, а тот уже у самой двери обернулся и добавил:

— Теперь будем чаще видеться. Если что — ты мне звони. А то давай в выходные соберемся у меня на даче. Приглашаю! Звездочку твою обмоем.

Ти Джей затворил дверь, прошел к столу и достал папку с докладом о разработке твердотопливных двигателей. Он знал о ней задолго до того разговора с Алеком в одной из шашлычных Москвы. Более того, он знал о ней задолго до того, как Алека в рамках союзнических отношений спецслужб передали от американцев британцам, но понял, что Британия может обладать этим потрясающим оружием, лишь тогда, долгой московской осенью.

Шашлычная на набережной Москвы-реки гудела от посетителей. Возбужденные запахом свежего мяса с дымком и подогретые широким ассортиментом горячительных напитков, гости решали самые важные в этот момент проблемы. За первым столом непримиримые политические противники спорили об особости русского пути. За вторым — обсуждали последнюю ледовую схватку российской сборной с финнами. А рядом, за третьим столом, сидели они: шикарно одетый для подобного интерьера молодой человек, покусывавший вместо шашлыка собственную нижнюю губу, и сам Ти Джей — тогда в образе лохматого мужичонки неопределенного возраста.

— Алек, ваш список заслуживает внимания, но там нет интересующих нас работ, — прямо указал тогда Ти Джей.

— Что вы имеете в виду? — попытался прикинуться дурачком Алек.

— Вы прекрасно знаете. Это разработки сверхскоростных механизмов. Новые технологии перемещения в плотных средах.

Алек, словно невинная девица, хлопнул ресницами.

— Ну так именно об этом мы и говорили!

Ти Джей мотнул головой, и «уши» шапки качнулись.

— Говорить-то мы говорили, но вы мне подсовываете совсем другие документы. Зачем мне протухшие новости? Их можно прочесть в прошлогодних газетах.

Алек вздохнул. Они оба знали, о чем речь: о торпедах, идущих под водой с недостижимой в этой, довольно плотной, среде скоростью гражданского самолета. Но одно дело знать, что это чудо-оружие в принципе существует, и совсем другое — производить подобное на своих заводах.

Самое главное — заполучить это чудо-оружие в собственность было реально. В ситуации, когда что-либо рассекречивается, всегда была возможность рассекретить чуть больше. Всего и проблем (всего-то и следует): добиться открытой публикации — любыми путями — и ученый может не опасаться обвинений в разглашении гостайны: ввиду физического отсутствия тайны как таковой.

— Ваш проект финансировали для чего? — напомнил Ти Джей. — Для того, чтобы получать важную научную информацию.