Роберт Ладлэм - Стратегия Банкрофта

– Знаешь, что самое странное, – сказал мистер Джонс, – ты полностью подходишь под все приметы моего задания. Мне сказали, речь идет об одном из своих, раскрывшем себя. Но тебе ведь не надо объяснять, как надлежит поступить в этом случае в соответствии с протоколом безопасности.

– Ты не думаешь, что произошла какая-то ошибка? – дружелюбно покачал головой мистер Смит.

– Какая-то канцелярская крыса случайно впечатала фамилию агента в графу, предназначенную для жертвы, – невозмутимым тоном промолвил мужчина с соломенными волосами. – И вот уже человека нет. А виной всему простая описка.

Мистер Смит вынужден был согласиться, что такая возможность не исключена. Однако, учитывая высочайший уровень секретности и тщательную подготовку операции, определенно, вероятной ее считать было нельзя. А он профессионал.

– Что ж, друг мой, – сказал мистер Смит. – Мы с тобой обязательно докопаемся до истины. Позволь показать тебе инструкции, которые пришли на мой портативный компьютер.

Он сунул руку в нагрудный карман, но достал оттуда не компьютер, а предмет, напоминающий ручку в стальном корпусе. Мистер Смит нажал на колпачок, и с тихим щелчком из ручки вылетела крошечная иголка.

Мистер Джонс опустил взгляд вниз.

– Напрасно ты так поступил, – сказал он, извлекая иголку из груди и передавая ее мистеру Смиту. – Насколько я понимаю, это яд хиронекс.

– Боюсь, ты совершенно прав, – подтвердил мистер Смит. – Я очень сожалею. Могу сказать, что еще несколько минут ты ничего не будешь чувствовать. Но ты знаешь, что противоядия не существует. Как только яд попал в кровь, начался необратимый процесс.

– Проклятие, – пробормотал мистер Джонс тоном, каким обычно высказываются по поводу сломанного ногтя.

– Ты принимаешь все с небывалым достоинством, – растроганно произнес мистер Смит. – Не могу передать, как я сожалею по поводу случившегося. Пожалуйста, поверь мне.

– Я тебе верю, – сказал мистер Джонс. – Потому что я тоже сожалею.

– Ты… сожалеешь…

Только сейчас мистер Смит вдруг поймал себя на том, что в течение последних нескольких минут обливается пóтом, хотя раньше с ним ничего подобного не случалось. Солнечный свет начинал резать ему глаза, расширенные зрачки никак не могли сузиться. И нарастало чувство головокружения. Налицо все симптомы антихолинергической реакции, характерной для отравления многими ядами.

– Капучино? – задыхаясь, выдавил мистер Смит.

Мистер Джонс кивнул.

– Ты же знаешь, что я всегда довожу дело до конца. Я очень сожалею.

– Я так понимаю тебя…

– И никакого противоядия нет. Это денатурированная производная яда цигуатеры.

– Того самого, которым мы воспользовались в прошлом году в Калмыкии?

– Совершенно верно.

– О господи…

– Поверь мне, если и удастся каким-то образом спасти тебе жизнь, ты сильно об этом пожалеешь. Яд оказывает необратимое действие на центральную нервную систему. Так что в лучшем случае ты превратишься в беспомощного, дергающегося калеку, подключенного к аппарату искусственного дыхания. Согласись, это не жизнь.

– Что ж, в таком случае…

Мистер Смит ощущал приливы жара и холода, словно его попеременно бросали в раскаленное горнило и в ледяную пустыню. Что касается мистера Джонса, он почувствовал, что лицо у него начинает застывать – первый признак стремительно распространяющегося омертвения тканей.

– Ты не находишь, в этом есть какая-то странная интимная близость, – сказал мистер Джонс, хватаясь за ограждение, чтобы устоять на ногах.

– В том, что мы стали убийцами друг друга?

– Ну да. Хотя, разумеется, я бы подобрал какое-нибудь другое слово.

– Нам нужен толковый словарь, – заметил мистер Смит. – Или… энциклопедия.

– Не исключено, что мы с тобой стали жертвами чьей-то глупой шутки, – сказал мистер Джонс. – Хотя лично я не вижу здесь ничего веселого. Должен признаться… мне плохо.

Мистер Джонс сполз на землю. У него непроизвольно задрожали и задергались веки. Конечности начали судорожно трястись и подергиваться.

Мистер Смит опустился рядом с ним на булыжную дорожку.

– И мне тоже, – с присвистом произнес он.

Яркий свет больше его не раздражал, и у него даже мелькнула мысль, не начинается ли выздоровление. Однако на самом деле причина этого заключалась в другом. Свет перестал беспокоить мистера Смита, потому что он оказался плотно укутан в покрывало темноты. Он ничего не чувствовал, ничего не слышал, ничего не ощущал. Абсолютно ничего.

У него оставалось лишь чувство отсутствия. А затем не осталось и этого.

Съехав на обочину незадолго до поворота к комплексу фонда Банкрофта, Белнэп прошел оставшуюся часть пути пешком, перелез через каменную стену и в вечерних сумерках приблизился к зданию штаб-квартиры. У него возникло ощущение, будто он в лесных зарослях наткнулся на замаскированный пассажирский авиалайнер: то не было видно ничего, и вдруг прямо перед ним оказалось нечто такое громадное, что он не сразу понял, как не смог увидеть этого прежде. Сегодня было воскресенье, выходной день. Формально здесь никто не живет. Но полагаться на это нельзя. И где Андреа? Ее держат в плену прямо здесь?

Белнэп присел на корточки у древней липы, растущей у дорожки ярдах в тридцати от здания, и, сверившись с часами, раскрыл портативный компьютер, которым его снабдил доцент Йельского университета. Следуя инструкциям, полученным от Сакса, он зашел в виртуальную гостиную, интернет-страничку, предназначенную для обмена мнениями в реальном времени. Сакс сделал то, что от него требовалось, и Генезис, уступая просьбе сенатора, согласился встретиться с ним в виртуальной гостиной, хотя и воспользовавшись маскирующей системой. И вот подошел назначенный срок. Белнэпу казалось, портативный компьютер работает невыносимо медленно; однако дело свое он делал.

«Возникли вопросы относительно вашей связи с Банкрофтом», – набрал Белнэп.

Тихий писк, и в рамке внизу экрана появилась строчка:

«Сенатор, ваша задача, говоря вашими собственными словами, заключается в том, чтобы „установить гниль и удалить ее“. Я же могу лишь направить вас в нужную сторону».

Белнэп набрал: «Я должен знать, не запятнана ли ваша информация тем методом, которым вы ее добыли».

Ответ пришел через несколько секунд:

«На юридическом языке это называется „плодом отравленного дерева“. Улики, которые я вам предоставляю, должны лишь направлять вас в вашем расследовании. Вы должны подготовить свои собственные обличительные доказательства».

«Но какой ваш личный интерес во всем этом?» – набрал вопрос Белнэп, после чего сделал короткую перебежку по направлению к зданию.