Роберт Ладлэм - Возвращение Матарезе

– Госпожа подполковник, я вас туда доставлю, но мне запрещено раскрывать, где это находится. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Понимаю.

Когда на востоке горизонт зарозовел зарей, Прайс и Монтроз поразились, увидев, как низко над поверхностью воды и земли летит самолет.

– Господи! – воскликнул Камерон. – Да я мог бы нырнуть прямо отсюда и искупаться!

– Я бы посоветовал этого не делать, – заметил летчик, – особенно если учесть, что сейчас мы будем перелетать через Монблан. Там, на вершине, много глубокого снега и льда.

Консидайн посадил «Бристоль» на промежуточном аэродроме в Ле-Майе-де-Монтань, предназначенном для частных самолетов. Конечная точка полета оставалась пассажирам по-прежнему неизвестна. Над плодородной долиной Луары поднялось утреннее солнце, добавив и без того ярким краскам влажный блеск росы.

– Ваша машина вон там! – объявил Лютер, подруливая к запыленному серому седану, который стоял в конце взлетно-посадочной полосы. – Здесь я заправлюсь топливом и, согласно приказам из Лондона, снова поднимусь в воздух. Сейчас я ненадолго отлучусь, но ровно через девяносто минут вернусь, и это будет время вылета. Ни минутой позже.

– Машина – это хорошо, – сказала Лесли, – но как далеко ехать до детей?

– Минут десять-двенадцать.

– Помилуй бог, но у меня же совсем не останется времени!

– Госпожа подполковник, это все, что я могу вам предложить. Вы человек военный, вы сами все понимаете.

– Да, понимаю, лейтенант. Скрепя сердце вынуждена подчиниться.

Боковые стекла в машине оказались настолько тонированными, что Прайс и Монтроз не могли ничего разглядеть сквозь них. Кроме того, и на лобовом стекле по краям были две черные полосы, так что отчетливо была видна только дорога прямо впереди.

– Черт побери, что это такое? – воскликнула Лесли. – Мы понятия не имеем, куда нас везут!

– Это сделано для того, чтобы обезопасить ребят, – объяснил Камерон. – Если мы ничего не увидим, то не сможем никому ничего рассказать.

– Помилуй бог, но ведь это мой сын! Кому я могу что-либо рассказывать?

– Возможно, тут у нас чуть больше опыта, чем у тебя. Под воздействием определенных препаратов ты могла бы выдать, что видела по дороге к Джеми.

– В предположении, что меня захватят?

– Лесли, это никогда нельзя сбрасывать со счетов. Ты сама все прекрасно понимаешь, тебе знакомы порядки.

– И снова я соглашаюсь скрепя сердце. Две таблетки цианистого калия у меня при себе, они в военной форме, в багаже.

– Надеюсь, наш нынешний сценарий не предусматривает ничего подобного, – сказал Прайс. – Меры безопасности строжайшие.

Дорога привела к воротам, которые охраняли люди в штатском, сотрудники Второго бюро, самой секретной из французских спецслужб. Водитель-француз, также из Второго бюро, обменялся с охранниками парой слов, и машина заехала за высокую каменную стену. Посреди просторного участка стоял одноэтажный сельский домик, окруженный лугами с пасущимися коровами. Рядом с домом в огороженном загоне находилось с полдюжины лошадей.

И сразу же новоприбывшим стало понятно, что в доме царит всеобщее смятение. Повсюду стояли машины французской армии и местной полиции, суетились люди, воздух разрывался оглушительным воем сирен.

– Черт побери, что здесь происходит? – воскликнул Камерон.

– Понятия не имею, мсье! – ответил водитель. – На воротах мне только сказали, чтобы я ехал медленно, поскольку здесь случилось чрезвычайное происшествие.

– Что здесь произошло? – заорал Прайс, выскакивая из машины и хватая за руку первого попавшегося сотрудника Второго бюро.

– Молодой англичанин! – ответил охранник. – Он бежал!

– Что? – воскликнула Лесли Монтроз. – Я подполковник Монтроз, где мой сын?

– В доме, мадам, поражен случившимся не меньше нас!

Вбежав в дом, Камерон и Лесли застали юную Анджелу Брюстер в объятиях Джеймса Монтроза-младшего, безудержно рыдающих на диване.

– Ты ни в чем не виноват, Джеми! – причитала девушка. – Ты ни в чем не виноват, не виноват!

– Нет, виноват! – сквозь слезы твердил Джеми.

– Прекрати, Джеми! – взревела его мать, подбегая к дивану и хватая сына за плечи. – Что у вас произошло?

– О, господи, мама! – пробормотал Джеми, стискивая мать с такой силой, словно она была страховочным концом, а под ним разверзлась бездонная пропасть. – Я все рассказал Роджеру!

– Что ты ему рассказал, Джеми? – мягко спросил Прайс, опускаясь на колени перед матерью и сыном. – Что именно ты ему рассказал?

– Роджер все спрашивал у меня, как мне удалось бежать с той виллы в Бахрейне, как я перелез через стену, как добрался до города – и как нашел Лютера.

– Обстоятельства там были совершенно другими, – сказал Камерон, положив ладонь на дрожащее плечо Джеми. – Наверное, Роджер говорил тебе, что сможет сделать то же самое.

– Он мне ничего не говорил! Он просто бежал – и все. Перелез через стену – и был таков.

– Но у него же нет средств, – возразила Лесли. – И в первую очередь денег.

– О, деньги у Роджера есть, – вмешалась Анджела Брюстер. – Как вам, наверное, известно, два раза в неделю нам переправляют нашу почту, чтобы мы имели возможность отвечать тем, кому хотим. Ответы отсылают в Лондон, где опускают в почтовый ящик. Так вот, Роджер попросил в нашем банке чек на тысячу фунтов, и вчера он его получил. Распечатав конверт, Родж рассмеялся от счастья.

– Все было так просто? – поразилась Лесли Монтроз.

– Его подписи оказалось достаточно, Лесли. Наверное, этот банк принадлежал маме с потрохами.

– У богатых все по-другому, – заметил Прайс. – Но почему, Анджела, почему ваш брат задумал бежать отсюда?

– Для того чтобы понять это, сэр, надо знать моего брата, хорошо его знать. Родж отличный парень, просто отличный. Но в чем-то он похож на нашего отца. Увидев несправедливость, настоящую несправедливость, он может впасть в ярость. Мне кажется, Родж задумал отыскать Джеральда Хеншоу и отправить его в преисподнюю. Он считает, что должен убить Джерри, отомстив ему за смерть нашей матери.

– Нам нужно срочно связаться с Джеффом Уэйтерсом! – приказала Лесли.

– Уже бегу! – ответил Камерон, вскакивая на ноги и бросаясь к ближайшему телефону.

Резко поднявшись с кресла, сэр Джеффри Уэйтерс задел за шнур и сбросил телефон со стола.

– Мы получаем обрывки информации из Рима и Милана, но до сих пор четкой картины нет. Это вы его убили?

– Нет, честное слово, мы тут ни при чем, он сам себя убил, этот Паравачини! Его сожрали живьем его же собственные птицы. Нас схватили; казалось, все кончено, но нам все же удалось бежать. Послушайте, Джеффри, мы с Лесли подробно расскажем вам обо всем через пару часов, когда прибудем в Лондон, но сейчас у нас две более насущные проблемы, и одна из них – это вы.