Александр Надеждин - Ахиллесова пята

– И правду, и неправду, – вместо замешкавшегося с ответом резидента, немного осторожно и не совсем уверенно, а словно всего лишь догадываясь, произнес его заместитель.

– Правильно, – на этот раз реакция Ахаяна на инициативу Бутко оказалась более благосклонной.

– То есть? – Минаев устремил на зама вопросительный взгляд.

– А это нам сейчас молодой человек... – посчитал целесообразным сделать маленькую перепасовку Бутко и, в свою очередь, повернул голову в сторону Иванова.

Иванов, поймав на себе сразу три вопросительных взгляда, слегка откашлялся и, собравшись с мыслями, приступил к разъяснениям, которые он делал медленно и осторожно, как сапер, боящийся допустить лишнее движение, могущее оказаться для него роковым.

– Суть этого парадокса в следующем: если бы высказывание «Я лгу» было верно, то по смыслу самого высказывания оно было бы ложным. А если бы оно было ложным, то по смыслу оно должно быть истинным. Но ни то ни другое для высказывания невозможно, так как оно не может быть одновременно и истинным, и ложным.

Минаев, после некоторой паузы, посмотрел на не выражающее внешне никаких эмоций лицо своего заместителя, затем перевел взгляд на также сохраняющего полную невозмутимость прибывшего из Москвы начальника и, слегка посопев, хмыкнул: «Н-да».

На лице Ахаяна промелькнула улыбка, которая, впрочем, очень быстро исчезла.

– Так, ладно. Будем считать это маленькой интеллектуальной разминкой. Которая благополучно завершилась. А теперь, как говорят аборигены... ревнон а но мутон [16]. – Он взял в руки расчерченный лист бумаги. – Что нам сейчас предстоит? – и, слегка нахмурившись, еще раз пробежал глазами сделанные в клеточках записи. – А предстоит нам следующее. – Ахаян говорил медленно. По всей видимости, он для себя уже начал раскладывать в голове по нужным полочкам полученную сегодня информацию. – По-быстренькому все это дело обмозговать. И составить... что? – Он посмотрел на внимательно слушающего его и следящего за ним резидента.

– План неотложных действий, – четко и не мешкая, отозвался резидент. Сейчас они уже говорили не о каких-то там идиотских парадоксах, а о вполне понятных, очень хорошо знакомых и необходимых вещах.

– Правильно, – одобрил реакцию подчиненного Ахаян. – Итак... – он откинулся чуть назад в кресле и слегка покрутился в нем из стороны в сторону, совсем немного – градусов по десять в каждом направлении, – с какой версии начнем?.. – быстро оглядев как-то сразу вдруг напрягшиеся фигуры и сделавшиеся сосредоточенными лица сидящих напротив него персонажей, Василий Иванович медленно перевел глаза на потолок и замер в выжидательной позе.

– По порядку и начнем. Какая разница, – услышал он характерный тембр Гелия Петровича.

– Мне кажется, лучше начать с самой неприятной для нас версии. С самой проблематичной, – раздался какое-то мгновение спустя голос Бутко.

– А что скажет молодежь? – взгляд Ахаяна соскользнул с потолка и зафиксировался на фигуре единственного присутствующего представителя только что упомянутой им категории.

– Я бы, наоборот, начал с наименее проблематичных, – не очень уверенно ответил представитель. – А с проблематичной бы уже занялся плотно, основательно...

– На десерт, – закончил за него Бутко и, в виде пояснения, добавил: – Олег Вадимович у нас мазохист.

– Н-да? – протянул Ахаян. – Ну что ж, мазохисту, как говорится, и плетку в руки. Или это, наоборот, садисту плетку надо? Что-то я уж с вами запутался. – Он кивнул Иванову. – Ладно, Олег Вадимович, будь по-твоему, проблематичную на десерт. А начнем мы... – Ахаян встретился взглядом с Минаевым.

– Давайте с третьей, – предложил Минаев. – «Мармон» не врет, а...

– Врет Мэтью? – закончил за него с несколько вопросительной интонацией Ахаян. – Давайте с третьей. И... что мы здесь имеем, – он уперся взглядом в классический профиль Бутко, – Михаил Альбертович?

– Да, Василий Иванович, – профиль почти мгновенно преобразовался в не менее классический фас.

– Вот и настало время мотивов. Ваша выходная ария. Эр, как говорится, дантрэ [17].

– Значит, так, – взялся за дело Бутко. – Допустим, то, что сказала Мэтью «Мармону», истине не соответствует. Никаких источников информации в российском посольстве у нее нет. Здесь мы можем предположить два варианта. Либо это просто пьяная болтовня, пустой треп, вызванный желанием похвастаться... набить себе цену... произвести впечатление на окружающих... и так далее. Либо это намеренная дезинформация. Ну... что касается первого случая, здесь, в общем-то...

– Все достаточно ясно, – уверенным тоном сделал за него заключение Минаев и на всякий случай посмотрел на Ахаяна.

– Ну... в общем и целом... – не отвечая на взгляд Минаева, немного неопределенно протянул тот и, не обращаясь ни к кому персонально, спросил: – А если это дезинформация?

После небольшой паузы, в течение которой он, выждав, хотел проверить, не появится ли у Минаева желания ответить на этот вопрос, и, убедившись в том, что не появится, Бутко, слегка откашлявшись, снова взял слово.

– А если это дезинформация, то... здесь перед нами встают новые вопросы. От кого эта дезинформация. И зачем.

– И почему, – в унисон ему продолжил Гелий Петрович и, после того как Бутко перевел на него свой взгляд, пояснил: – Почему для передачи нам этой дезинформации выбран именно «Мармон».

– И какой же интересный побочный вывод можно сделать из последнего допущения? – Ахаян устремил вопросительный взгляд в сторону Иванова. – Товарищ специалист по аристотелевской логике.

– Ну... в таком случае получается, что Мэтью или кто там за ней стоит, должны быть в курсе того, что «Мармон» работает на нас, – немного настороженно ответил специалист.

– А это... исключено? – очень отчетливо, хоть и внешне нейтральным, даже вполне обыденным тоном произнес Ахаян, внимательно следя за тем, как в образовавшемся вакууме какой-то, на этот раз можно даже без всякого преувеличения сказать, звенящей паузы, хмуро переглянулись между собой трое, самым непосредственным образом заинтересованных в исключительно положительном ответе на этот вопрос, людей.

– Да, конечно... в нашем деле ничего исключать нельзя, – изобразив на лице какое-то подобие, по замыслу вполне бодрой, улыбки, нарушил наконец немного тягостное молчание самый старший из этих людей, старший и по званию, и по должности, и по возрасту.

Ахаян, казалось, не обратив на эти слова никакого внимания, задумчиво помолчал, затем, пожевав губами, посмотрел на Иванова:

– Вот вы в своем отчете писали, что наружного наблюдения ни за вами, ни за вашим агентом в ходе встречи не выявлено.

– Писал, – непроизвольно сглотнув слюну, подтвердил тот.