Александр Надеждин - Ахиллесова пята

– А он у нас что, меломан?

– Ну... да, любитель.

– Тоже Генделя слушает?

– Почему Генделя, – Иванов направил в сторону Ахаяна немного настороженный взгляд и тут же отвел глаза, – он современную музыку любит. В основном группы.

– «Рамштайн»? – тоном человека, хорошо владеющего тематикой, спросил Ахаян.

– Да... я бы не сказал, – протянул Иванов и переглянулся с Минаевым и Бутко. – Больше англосаксов. «Пинк Флойд» там... «Лед Зепелин».

– А-а, – протянул Ахаян снова тоном знатока и, заметив попутно, что Иванов, подавляя улыбку, отвел в сторону глаза, выразительным тоном спросил: – Что?

– Нет, нет, ничего, – быстро ответил уже вполне серьезный Иванов и, предвосхищая очередной вопрос, поспешил бодрым тоном подвести некоторый итог всему доложенному им ранее. – Одним словом, маршрут движения агента вполне легендирован, посещение бистро тоже. Кстати, место действительно удобное, я имею в виду место самой встречи. Ресторанчик вполне приличный. И недорогой. – Пафос последнего высказывания был недвусмысленно направлен в сторону Минаева. – Расположен удачно. Вроде недалеко. И от места работы «Мармона», и от нашего старого здания. И вместе с тем как бы в стороне. Малоприметный. Коллеги «Мармона» туда не ходят.

– Мы используем его только для проведения экстренных встреч в рабочие дни, для обеспечения максимальной оперативности связи с агентом, – посчитал необходимым добавить Бутко весьма важную, на его взгляд, деталь, упущенную его молодым коллегой.

– Значит, место самой встречи удобное, – внешне никак не прореагировав на это добавление, медленно повторил Ахаян оброненную Ивановым чуть ранее фразу и выразительно продолжил: – А какое место неудобное? – За три десятка лет работы в разведке он превосходно овладел мастерством так просеивать поток получаемой информации, что любое слово, его внутренний и внешний смысл, даже малейшие оттенки и нюансы этого слова, будь оно произнесено вслух или так и осталось невысказанным, мгновенно находило нужную оценку и интерпретацию, пройдя сложные лабиринты его мозгового компьютера. – Место вашего контрнаблюдения?

Иванов опустил взгляд.

– Нет, контрнаблюдение там вести тоже удобно. Просто сам слишком на виду торчишь. Летом-то еще ничего. Когда зелень. А сейчас...

– Особенно если агент опаздывает. На целых двадцать две минуты, – выразительно произнес Ахаян, после чего Иванов опустил голову еще ниже. – А кто вообще подобрал это место? – он перевел взгляд на Минаева.

– Воскобойников, – не задумываясь, быстро ответил тот.

– Воскобойников, – повторил за ним Ахаян, кивнув в его сторону. – А сам-то, небось, не удосужился хотя б разок прийти, посмотреть, что там к чему.

Минаев, насупившись, стрельнул глазами в направлении своих подчиненных. На его щеках едва заметно выступили розовые разводы.

– У меня, Василий Иванович, таких «Мармонов» на учете полсотни. Тут стоящему-то агенту как следует все подготовить сил не хватает. А маршруты новые прорабатывать надо. Места для тайников обновлять надо. А у меня после Нового года у троих бойцов срок заканчивается. А на замену сколько пришлют? Опять одного?

– Ну все, все, – поморщился Ахаян, – проснулся... Везувий... вулкан Кракатау. Пришлют столько, сколько сочтут нужным. Поменьше только жаловаться надо. Побольше работать.

– А мы и работаем.

– Я вижу, как вы работаете. Наработали вон, – с силой отбросив в сторону карандаш, Василий Иванович опустил глаза на карту.

Он чувствовал, что раздражение, которое до сих пор, постепенно накапливаясь, искусно пряталось и незаметно блуждало по тайным лабиринтам его внутреннего устройства, а в последний момент (может быть, и вполне кстати, но все же несколько неожиданно для него самого) вырвалось наружу, достигло слишком высокой, по его мнению, степени концентрации. Выходить из себя, терять контроль над своими эмоциями – это роскошь, которую он не мог, просто не имел права себе позволить. Sine ira et studio – без гнева и пристрастия – этот короткий латинский девиз он еще в молодости сделал одним из непреложных правил, которые должны были определять и в подавляющем большинстве случаев определяли его мысли, поступки и отношение к людям. Sine ira et studio, потому что errare humanum est – человеку свойственно ошибаться, и он был такой же человек, как и все остальные. А коли так, то он сейчас (разумеется, не очень быстрым и даже немного небрежным движением) снова возьмет в руки карандаш, обведет глазами (внимательными и проницательными, но отнюдь не строгими и уж тем более сердитыми) замерших в напряженном ожидании подчиненных, улыбнется и, обратясь к этому вот вытянувшемуся во фрунт симпатичному молодому человеку, скажет вполне нейтральным, обычным тоном: «Ну и что тебе сегодня там не понравилось, на этом месте?»

Услышав уже произнесенный вслух вариант этой фразы, Иванов, задумчиво наморщив лоб, неуверенно пожал плечами:

– Да бабка там какая-то вертелась. С мальчиком маленьким. Вернее, сначала их не было. А потом внезапно откуда-то нарисовались, как двое из ларца. В самый неподходящий момент. И давай... вокруг да около круги нарезать. Как приклеенные.

Ахаян вопросительно посмотрел сначала на Минаева, потом на Бутко, на что оба ответили почти одинаковыми неопределенными гримасами, и после этого поднял глаза на Иванова: «Дальше?..»

– Это было еще до прихода «Мармона». Потом, уже после встречи, когда я вышел из бистро, этих двоих уже не было. Зато вместо них появилась другая парочка. Два каких-то молодых араба. Они сидели на той же скамейке и играли в шеш-беш. Причем один из них до этого заходил в бистро и терся у барной стойки. Якобы сигареты покупал и пиво.

Ахаян снова посмотрел на Минаева, который через несколько секунд, глубокомысленно нахмурив брови и глядя в какую-то точку перед собой, протянул:

– Ну... контингент для службы наружного наблюдения, надо заметить, конечно, не очень типичный. Хотя... пенсионеров они, так же как и мы, я думаю, в случае необходимости могут запросто привлечь. Из бывших сотрудников. Почему нет. Что же касается арабов, то тут тоже, в общем-то...

– Здесь, Василий Иванович, именно в Париже, в последнее время наблюдается довольно характерная тенденция. – Воспользовавшись небольшой заминкой шефа, энергично продолжил за него Бутко, развивая ту же тему. – Наружка дээстэшная в своей работе все более активно начинает использовать именно нетипичный контингент. Меньшинства всякие. Которые, к слову, скоро здесь большинством станут, да, впрочем, уже, наверное, стали. За последние полгода выявлено несколько случаев, когда в составе бригад, осуществлявших слежку за нашими сотрудниками, были задействованы негры, опять же лица арабской наружности и даже один вьетнамец.