Ник Картер - Серия Киллмастер автора Сола Верника [ЛП]

Сьюзан протянула руку и ударила меня по лицу. Я ничего не чувствовал. Как будто она меня вообще не касалась.

Она кричала на меня. "Помогите ему, ради бога!"

Я смотрел, как самолет приближается к дальнему концу взлетно-посадочной полосы.

Теперь он находился в нескольких сотнях ярдов от нас, его двигатели взорвали вихрь пыли позади него. Он развернулся на полосе и начал разбег. Сдвоенные моторы теперь закричали, пронзительный ураган шума оглушительно ударил по нашим барабанным перепонкам, а затем самолет набрал скорость и мчался по грунтовой полосе к нам.

Я вытащила левую руку из хватки Сьюзен. Я поднял.44 Magnum и обхватил свое правое запястье левой рукой, подняв револьвер на уровень глаз, выровняв планку мушки в пазу целика.

Когда самолет догнал нас, он был почти на максимальной взлетной скорости, и за ту минуту до того, как носовое колесо начало подниматься, я сделал выстрел. Левая шина взорвалась, разлетелась на куски тяжелой пулей. Левое крыло упало. Его кончик зацепился за землю, поворачивая самолет с сильным мучительным криком ломающегося металла. Баки на законцовках крыльев раскрылись, и топливо извергалось в воздух черной жирной струей.

В замедленном движении хвост самолета поднимался все выше и выше, а затем, когда крыло оборвалось в корне, самолет перевернулся вверх и вниз на спину, скручивая взлетно-посадочную полосу в облаке черной топливной пыли и коричневой пыли осколки металла дико разлетаются яркими осколками.

Я выстрелил еще раз по самолету, потом третий и четвертый. Произошла быстрая вспышка пламени; Оранжево-красный огненный шар расширился из сломанного, искалеченного металла фюзеляжа. Самолет остановился, пламя вырвалось из него, когда густой маслянистый черный дым вылился из холокоста прыгающего огня.

По-прежнему без малейшего признака эмоций на моем лице, я наблюдал, как самолет уничтожил себя и его пассажиров. Я опустил оружие и усталый стоял на дне долины; Одинокий. Сьюзен соскользнула со мной на колени, прижавшись лицом к моей ноге. Я услышал хныканье отчаяния, вырвавшееся из ее горла, и осторожно протянул левую руку и коснулся ее кончика золотистых волос, не имея возможности говорить с ней или хоть как-то ее утешить.

Я сообщил Хоуку по телефону из Эль-Пасо и в конце цинично сказал ему, что Грегориус обманывал его в течение многих лет. Что он отдал меня в аренду от AX одному из главных мировых преступников.

Я услышал сухой смешок Хоука по линии.

«Ты правда в это веришь, Ник? Как вы думаете, почему я нарушил все правила и позволил вам работать на него? И сообщить, что вы не можете обратиться к AX за помощью? "

"Ты имеешь в виду-?"

«Я много лет интересовался Грегориусом. Когда он попросил вас, я подумал, что это отличная возможность выкурить его на открытый воздух. И ты это сделал. Отличная работа, Ник.

И снова Хоук был на шаг впереди меня.

«Хорошо, — прорычал я, — в таком случае я заработал отпуск».

«Три недели», — отрезал Хоук. «И передай привет Тениенте Фуэнтес». Он резко повесил трубку, оставив меня гадать, как он узнал, что я собираюсь вернуться в Акапулько снова?

Итак, теперь в бежевых брюках, сандалиях и открытой спортивной рубашке я сидел за маленьким столиком рядом с Тениенте Феликс Фуэнтес из Федеральной полиции Сегуридад. Стол стоял на широкой террасе отеля Матаморос. Акапулько никогда не был красивее. Он блестел в лучах тропического солнца ближе к вечеру, смытый ранним днем ​​ливнем.

Воды залива были насыщенно-синего цвета, город на противоположной стороне, почти скрытый за пальмами, окружавшими малекон и парк, представлял собой серое пятно у подножия коричневых холмов с гребнями.

«Я понимаю, что вы мне не все рассказали, — заметил Фуэнтес. «Я не уверен, что хочу знать все, потому что тогда мне, возможно, придется принять официальные меры, а я не хочу этого делать, сеньор Картер. Однако у меня есть один вопрос. Сточелли?»

«Вы имеете в виду, он ушел безнаказанно?»

Фуэнтес кивнул.

Я покачал головой. «Я так не думаю, — сказал я. «Вы помните, что я просил вас сделать, когда звонил вчера днем ​​из Эль-Пасо?»

"Конечно. Я лично уведомил Сточелли, что мое правительство считает его персоной нон грата, и просило его покинуть Мексику не позднее этого утра. Почему?"

«Потому что я позвонил ему сразу после разговора с тобой. Я сказал ему, что обо всем позабочусь и что он может вернуться в Штаты».

"Вы позволили ему уйти?" Фуэнтес нахмурился.

"Не совсем. Я попросил его сделать мне одолжение, и он согласился».

"Одолжение?"

«Вернуть с собой мой багаж».

Фуэнтес был озадачен. "Я не понимаю. С какой целью это было? "

«Что ж, — сказал я, глядя на часы, — если его самолет прибудет вовремя, Сточелли прибудет в аэропорт Кеннеди в ближайшие полчаса. Он должен будет пройти таможню. Среди его багажа черный тканевый чемодан без каких-либо отметок, указывающих на то, что он принадлежит кому-либо, кроме Сточелли. Он может заявить, что это одна из моих сумок, но у него нет возможности доказать это. Кроме того, я не думаю, что таможня обратит внимание на его протесты».

Понимание озарило глаза Фуэнтеса.

— Это чемодан, который Дитрих отправил в вашу комнату?

«Это так, — сказал я, улыбаясь, — и в нем все еще содержатся тридцать килограммов чистого героина, которые Дитрих вложил в него».

Фуэнтес начал смеяться.

Я смотрел мимо него в дверной проем, ведущий из вестибюля отеля. К нам шла Консуэла Дельгардо. Когда она подошла, я увидел выражение ее лица. Это была смесь радости и ожидания, и взгляд, который говорил мне, что каким-то образом, где-то, каким-то образом она отомстит мне за то, что я сделал с ней на гасиенде Гаррета.

Она подошла к столу, высокая, величественная, полная женщина, ее овальное лицо никогда не выглядело красивее, чем сейчас. Фуэнтес повернулся на стуле, увидел ее и поднялся на ноги, когда она подошла к нам.

«Сеньора Консуэла Дельгардо, лейтенант Феликс Фуэнтес».

Консуэла протянула руку. Фуэнтес поднес его к губам.

«Мы встречались», — пробормотал Фуэнтес. Затем он выпрямился. Он сказал: «Если вы собираетесь пробыть в Мексике какое-то время, сеньор Картер, я был бы признателен, если бы вы как-нибудь вечером были моими гостями на ужине.

Консуэла собственнически взяла меня за руку. Фуэнтес уловил этот жест.

«Мы были бы счастливы», — хрипло сказала Консуэла.

Фуэнтес посмотрел на нее. Потом он посмотрел на меня. В его глазах на мгновение вспыхнуло едва различимое выражение, но лицо оставалось таким же невозмутимым и суровым, как всегда — орехово-коричневое изображение древнего тольтекского бога.

«Развлекайся», — сухо сказал мне Фуэнтес. А затем он закрыл один глаз в медленном сладострастном подмигивании.