Ирина Чистова - Вскормленные гневом

Было уже шесть часов вечера. Саша Коновалов опаздывал уже на пять минут, чем жутко злил Владимира Константиновича Пронина, следователя по особо важным делам. Пронин не располагал стольким количеством свободного времени, чтобы поджидать опаздывающих свидетелей. Тем более таких свидетелей, которые в любой момент могут превратиться в подозреваемых.

– Извините, я опоздал. – произнес Саша, влетев в кабинет. Он считал, что Пронин должен понимать, что кабинет следователя это не то место, куда можно спешить и бежать с радостью вприпрыжку. Скорее наоборот, каждый пытается отсрочить появление здесь.

– Я жду вас уже пять минут. Это нетактично с вашей стороны. У меня полно дел, а вы меня задерживаете. – было видно как сильно Пронин раздражен, но он и не пытался скрывать этого факта.

– Главное, чтобы вы меня не задерживали. – попытался разрядить обстановку шуткой Саша, но Пронин не разделял его веселого настроения и посмотрел грозным взглядом.

– Здесь не место для шуток, закрою вас на пятнадцать суток, тогда вместе посмеемся. Ваш позитивный настрой дает мне основание предполагать что вы чисты передо мной и ничего сегодня не будете скрывать. Верно?

– Конечно. Разве было по-другому? Задавайте ваши вопросы.

– Хорошо, не будем терять времени. Что вы делали в парке неделю назад в восьмом часу вечера? – Пронин внимательно смотрел на Сашу, шансов соврать под таким пристальным взглядом практически не было.

– Ну я так сразу не вспомню. Но вообще, я хожу через парк домой, мне так ближе, чем обходить закоулками и между домами.

– Дело в том, что вас видела одна девушка в парке.

– Что тут удивительного.

– А то удивительно, что в тот день, когда она тебя видела на нее напал неизвестный с ножом и пытался ее убить. Такое объяснение тебе подойдет? – чуть ли не в лицо кричал Пронин. – Ну и что ты скажешь?

– Вы думаете это я на нее напал? Нет! Я этого не делал. Я ни на кого не нападал, я просто иногда наблюдаю за прохожими и все. Других грехов за мной нет. Я клянусь.

Не говоря ни слова Пронин протянул Саше фотографию Сони Воронцовой, пострадавшую от нападения. Саша сначала ничего не сказал, как будто вспоминая эту девушку, потом ответил:

– Да, я помню ее. Я действительно видел ее в парке. Она мне запомнилась из-за того, что она шла одна по пустому парку и плакала. Я даже хотел подойти и спросить не нужна ли ей помощь. Потом передумал. Это ее пытались убить? Нужно было все-таки проводить ее. Хотя бы вывести из парка.

– Не отрицаешь ничего уже хорошо. А теперь припомни хорошенько, не видел ли ты еще кого-нибудь в парке в это же время?

– Нет, там больше никого не было. Когда я уходил оттуда девушка осталась одна на тропинке, но и она, по-моему, двигалась к выходу.

Потом Саша задумался. Он сидел молча, смотря в одну сторону и не моргая.

– Хотя погодите. Я сейчас точно не могу вспомнить, но по-моему я видел еще одного человека. Он стоял среди деревьев. Я не видел его в полный рост. Только сверху. А его я запомнил, потому что он был в такой же черной куртке, как у меня. Я еще подумал про себя, вон сколько людей в одинаковых куртках ходит. Подумал что зря меня тогда подозревали.

Пронин показал Саше фоторобот маньяка.

– Ну вроде похож, но я не уверен. Он был в капюшоне, лица почти не было видно. Да и темнело уже.

– А не твой ли он напарник? Может вы вместе нападаете на девушек?

– Что вы! Нет, конечно.

– Хорошо, Коновалов. Ты можешь идти. У меня пока вопросов к тебе пока нет. Пойми, это тебе не игрушки, мы ловим опасного преступника, убийцу. В таких делах нет места для лжи и выкручиваний. Речь идет о жизни невинных людей. Если еще что-то вспомнишь – позвони.

Не успел Саша Коновалов выйти из кабинета, как в кабинет заглянул дежурный и ошарашил следователя новостью:

– Поймали! Маньяка поймали!

Услышанное повергло Пронина в легкий шок. Он считал невозможным с такой легкостью поймать человека, на которого охотится вся милиция города вот так просто, без всяких там спецопераций и ловушек. Поэтому он немедленно поспешил за дежурным в кабинет, где находился так называемый маньяк.

В кабинете было несколько человек. Оперативники сбежались посмотреть на неуловимого маньяка, который прославился своим фирменным знаком – красный берет на голове убитых. Гроза всей городской милиции, чудовище в человеческом обличии был абсолютно не похож на тот образ, который представляется всем при упоминании о серийных насильниках. Перед оперативниками сидел человек лет сорока, худощавого телосложения, со светлыми жидкими волосами на голове, одетый в серый пиджак и коричневые брюки. Вид его был настолько жалок, что распознать в нем кровавого убийцу можно было только по окровавленным рукам.

– Где вы его поймали. – спросил Пронин.

– За старой церковью в Ленинском районе. Взяли прям над трупом.

– А с чего вы взяли, что именно он и есть тот самый?

– Так все признаки сходятся, и красный берет на голове потерпевшей имеется. Да он и сам не отрицает.

Что-то было не так в этом маньяке. Не верилось Пронину, что это тот самый человек. Уж больно не похож он на хитроумного и расчетливого убийцу, каким является настоящий маньяк с красным беретом. Но от фактов не отмахнешься, все признаки на лицо. Все совпадает. Пронину очень хотелось бы завершить сейчас дело, закрыть глаза на внутреннее чутье и усадить за решетку этого псевдоманьяка. Но закончится ли история на этом? Все говорило о том, то ничего не закончится. Все только начинается, как ни ужасно это звучало. Однако нужно проверить все досконально, опросить новоиспеченного серийника.

По результатам экспертизы выходило, что погибшая женщина скончалась от удушения, последующие ножевые раны на лице были нанесены посмертно. Одежда отсутствовала, но ее нашли недалеко в кустах, так что личность убитой установили сразу. Женщине на тот момент было сорок пять лет, что выбивается из правил настоящего маньяка, так как его жертвами до сегодняшнего дня становились женщины не старше тридцати лет. Также экспертизой было установлено, что женщина не подвергалась сексуальному насилию. Опять же нестыковка: целью маньяка в первую очередь служило сексуальное удовлетворение путем изнасилования. Выходило, что человек, сидящий в кабинете милиции почему-то оговаривает себя. Предстоит выяснить цель подобного поведения.

Звали оговорившего себя Богомолов Виталий Юрьевич, пятидесяти лет. С раннего детства он страдал шизофренией и был завсегдатаем психиатрической больницы. Он не отличался буйным нравом, поэтому, по окончанию лечения после обострения его всегда выписывали домой, как не опасного для общества гражданина. Постоянной работы он не имел, жил на пенсию от государства. Женат никогда не был, хотя в молодости пользовался успехом у девушек, пока болезнь не начала прогрессировать, тогда о семейной жизни пришлось забыть. Проживал Виталий Юрьевич с сожительницей, Тамарой Васильевной Гусевой. Женщина она была суровая, но Богомолов не жаловался, его все в ней устраивало.