Николай Подраный - Волчья радуга. Бег на выживание

Не прошло и двадцати минут, как посланный Отто агент вернулся с довольной улыбкой на лице.

– Вычислил. Два часа назад уехала поездом Берлин-Мюнхен. Билет до конечной станции, в руках была небольшая дорожная сумка.

– Точно она? – уточнил Отто.

– Ошибка исключена, по фото ее опознала не только кассирша, но и дежурный по платформе.

– Ясно. Где твои люди?

– Как Вы и велели, в готовности, ждут команды на работу.

– Значит так, вот тебе еще одно фото, деньги на расходы, бери своих людей и гоните на машине за ней. Поезд поездом не догонишь, а уж тем более на обгон не пойдешь. Гоните, пока не догоните, затем снимите ее с поезда и везите ко мне. В случае непредвиденных обстоятельств убейте, а труп закопайте. Старайтесь все сделать без шума. Все ее вещи, за исключением одежды, особенно бумаги, привезите ко мне. Деньги оставьте себе. Если выяснится, что она сошла с поезда, продолжайте идти по следу. Цель одна – догнать и доставить ко мне. Крайний случай – ликвидировать. На, возьми еще, – Отто выложил еще одну упаковку рейхсмарок.

– Если все сделаете, получите премию. Допрашивать ее не нужно. Да, и придумай что-нибудь, чтобы тебя не хватились на службе, пока ты будешь отсутствовать.

Как только Мерседес скрылся за поворотом, Отто прошел в здание железнодорожного вокзала, нашел телефонную будку, зашел в нее, плотно закрыв за собой дверь. Сделал один короткий звонок и вышел.

Через двадцать минут он был в доме своего старого знакомого – заместителя начальника полиции Берлина. «Знакомый» – мягко сказано. Это был завербованный агент. Год назад к Отто случайно попало личное письмо, которое писал замначальника полиции своему другу в Швецию. В письме были такие слова и высказывания, что, попади это письмо в руки гестапо, то не только человек, писавший его, был бы расстрелян, причем без суда и следствия, но и вся его семья, родственники и даже соседи. Теперь этот человек полностью принадлежал Отто. Конечно, у него был выход – самоубийство, но это все равно не спасло бы родных, о чем он был сразу предупрежден милым молодым функционером Отто Шрипсом. Единственное, о чем условились, что Отто не будет часто использовать такое важное лицо как заместитель начальника полиции. Это было и не в интересах Отто. Частые контакты нежелательны. Лучше редко, но с большой отдачей, чем часто и по мелочам.

Беседа длилась минут пять, не больше. После ухода Отто замначальника полиции срочно вызвал служебную машину.

Спустя час телеграфом было передано срочное циркулярное сообщение по всей Германии о розыске особо опасной преступницы. При попытке бежать или оказать сопротивление предписывалось применять оружие на поражение. В телеграмме подробно описывалась внешность девушки, сообщались фамилия и имя.

Одновременно, для отвода глаз, были даны еще две ориентировки на двух евреев, убивших полицейского. В этих ориентировках был задействован специальный полицейский «код-сигнал» в тексте телеграммы. «Код-сигнал» можно было в принципе озвучить так: «Бросить все силы на поиски. Привлечь информаторов. Срочно. Особый контроль. Под личную ответственность». Получив телеграмму-ориентировку с таким «кодом-сигналом» вся полиция поднималась на ноги, а в условиях Германии это означало, что человека в ближайшие два-три дня поймают. Это подтверждалось практикой и опытом. Человек был обречен.

А еще через два часа спецпочтой и спецкурьерами были разосланы по всей Германии размноженные фотографии Моники, причем, в первую очередь, на пограничные пункты. У всей системы по поиску была одна, но существенная отрицательная деталь – план на 100% срабатывал только в случае, если к этому времени разыскиваемый не успел бежать за границу.

Вот теперь Отто оставалось только ждать результатов поиска. Главное – не быть вызванным к шефу, пока тот не уедет из Берлина. Значит, дома и в кабинете на службе показываться нельзя. Выход – на «квартиру-архив» и дать себе отдохнуть – очень тяжелый день, такие редко бывают, но все же… и его нужно пережить.

Обедали поздно, Зигфрид не стал будить девушку, прекрасно зная, что только во сне, на сытый желудок, в удобной и теплой постели человек может хорошо отдохнуть, восстановить силы и успокоить измотанные нервы. Конечно, если сон будет крепкий, и не будут сниться кошмары.

Когда закончили обедать, Зигфрид предложил пройти в ту комнату, в которой спала днем Моника.

– Ну, теперь рассказывай все с самого начала и поподробнее. Да, и не реветь. Слезами не поможешь.

Согласно кивнув, Моника начала рассказывать:

– Нам с Гансом в сентябре Отто привез…

– Стоп. Так не пойдет, – перебил ее Зигфрид. – Начинай с себя: кто ты, кто твои родители, где жила, чем занималась, кто и как привлек тебя к работе в паре с Гансом. Да, и обязательно, если знаешь, то выкладывай все об этом Отто и его начальниках. И вообще, все-все, что знаешь, что видела, что подозреваешь и так далее. Вот теперь излагай, я внимательно тебя слушаю.

«Исповедь» с уточнениями отдельных моментов, обстоятельств и так далее длилась около двух часов. Наконец Моника умолкла, закончив тем, что забыла назвать контрольную фразу «Северный рыбак» и, как в доказательство, вытащила, вспомнив о нем, револьвер Ганса.

– Остальные патроны где? – спросил Зигфрид. Спросил потому, что видел – барабан револьвера полный, а исходя из того, что Моника дозаряжала его, следовательно, изымала и пустые гильзы.

– Сейчас, я мигом, – бросилась к дорожной сумке Моника и, достав новую купленную в Берлине бархатную косметичку, вытряхнула на стол все ее содержимое.

Вместе с губной помадой, небольшой пудреницей, расческой и зеркальцем на стол посыпались патроны и пустые гильзы для нагана.

– Молодец, – сказал Зигфрид, собирая медные цилиндрики.

– Что, молодец, герр Зигфрид? – спросила Моника.

– Молодец, что пустые гильзы не бросила под ноги в Берлине, но все же, нужно было от них избавиться, а не таскать с собой. Ведь… ну да ладно. Все позади. Хорошо, что ты нигде явно не засветилась в дороге. Так вот, – подводя итог, сказал Зигфрид. – Сейчас слушай меня внимательно и не перебивай. Хотя нет, подожди секунду, – и он, встав, подошел к окну, проверил внутренние ставни, задернул плотные шторы, включил свет и только после этого продолжил: – То, что ты явно нигде не засветилась, это хорошо, но это не значит, что тебя не ищут. Зная, как умеет работать полиция и гестапо, привлекая осведомителей и допрашивая свидетелей, тебя рано или поздно в Германии найдут. Как скоро это свершится, зависит очень от многого и в первую очередь от того, будут ли привлечены к твоим поискам полиция и гестапо. Одно дело, если Отто будет искать тебя, используя для этого только своих людей. Причем учти, они могут не говорить гестаповцам и криминальной полиции истинных причин, а просто объявить тебя в розыск, ну, скажем, за воровство документов или за совершение убийства. Извини, но как это ни подло и чудовищно, они скажут, что ты убила Ганса, причем добавят, что он являлся их агентом, и тогда они объединятся и бросят сети по всей Германии. Мало того, по всем железнодорожным станциям начнет работать транспортная полиция, причем имея уже твое фото. Я не удивлюсь, если завтра на тумбах с объявлениями увижу твою фотографию с надписью «Розыск опасного преступника».