Николай Юрконенко - Вернись после смерти

– Поздно анализировать, поздно обдумывать! – гневно возвысил голос Шадрин и потемнел лицом. – Человека больше нет на этом свете! Невиновного, скорее всего, человека!

СПЕЦТЕЛЕГРАММА № 004

«Чита, Шадрину

«Воздух!!!»

На ваш запрос от 12. 06. 1942 г. по установлению данных на гр-ку Борисенко Елену Анатольевну, сообщаю: Борисенко Е. А. (урожденная Якубова), родилась 27. 03. 1900 г. в гор. Ишим, Омской губернии в семье агронома Якубова А. И. В 1919 г. окончила Омскую женскую гимназию, работала учительницей в одной из школ Ишима. В 1922 г. прошла переаттестацию на курсах усовершенствования учителей в Москве, в этом же году вышла замуж за Борисенко Владимира Леонидовича, работника аппарата Омского Губкома, бывшего политработника Красной Армии. В 1923 г., у супругов Борисенко родился сын Павел. В конце 1927 г., Борисенко В. Л. был направлен в село Ожогино, Ишимского уезда, для организации в данной местности продотрядов для изъяития излишков зерна у кулаков и осуществления высылки их семей в необжитые края. Прибывшая вместе с мужем в Ожогино, Елена Борисенко работала в созданной при сельской школе ячейке ОДН 25 25 ОДН – Общество «Долой неграмотность!» . Весной 1928 г., сопротивляясь проводимой в стране всеобщей коллективизации и продразверстки 26 26 Продразверстка – проводимое Советской властью насильственное обложение крестьян налогом в виде зерновых. , кулаки, подкулачники и примкнувшие к ним крестьяне-середняки подняли мятеж, в результате которого по Ишимскому уезду прошла волна террора. В селе Ожогино бандой, которую возглавлял бывший белогвардейский вахмистр Винник З. М., были зверски убиты члены комбеда, представители Советской власти, активисты. Семья Борисенко также была убита и сожжена в собственном доме в ночь на 03. 05. 1928 г.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО: Предвидя ваши дальнейшие запросы по ходу розыска, сообщаю: после ликвидации кулацкого мятежа, выездной сессией Народного Суда СССР, состоявшегося 16 – 17. 09. 1928 г., в селе Ожогино, осуждены нижеследующие участники восстания:

К исключительной мере социальной защиты – расстрелу:

1. Винник Зиновий Михайлович.

2. Варавва Бронислав Станиславович.

3. Волобуев Петр Иванович.

4. Гармаш Всеволод Антонович.

К лишению свободы сроком на двадцать лет, с содержанием в колонии строгого режима и с конфискацией личного имущества:

1. Вьюков Афанасий Акентьевич.

2. Гауф Михель Арнольдович.

3. Гузеев Юрий Иосифович.

4. Прокудин Андрей Саввич.

5. Самохин Прокопий Алексеевич.

6. Скрынник Иван Ипатьевич.

К лишению свободы сроком на пятнадцать лет, с содержанием в колонии усиленного режима и с конфискацией личного имущества:

1. Андрушкин Никанор Авксентьевич.

2. Козлов Никита Маркелович.

К лишению свободы сроком на семь лет, с содержанием в колонии общего режима:

1. Лапардина Наталия Осиповна.

2. Насекина Мария Егоровна.

3. Сапогова Алевтина Павловна.

Скрывшиеся после подавления мятежа нижеследующие члены банды осуждены заочно и приговорены:

К исключительной мере социальной защиты – расстрелу:

1. Логвинов Леонтий Юрьевич.

2. Попков Михаил Моисеевич.

К лишению свободы сроком на двадцать лет, с содержанием в колонии строгого режима и с конфискацией личного имущества:

1. Мыльников Аркадий Афиногенович.

2. Пушкарев Игнатий Савельевич.

3. Самороков Трофим Ильич.

За отсутствием состава преступления освобождены из-под стражи в зале суда:

1. Смородникова Пелагея Гурьевна.

2. Хандога Василий Титович.

14. 06. 1942 г.

Зам. нач. контрразведывательного отдела

майор Сахно И. П.»

Полковник Шадрин отложил телеграмму, тяжело поднялся из кресла, по укоренившейся с годами привычке, подошел к окну. Несколько минут стоял неподвижно, соединив кисти рук за спиной, в глубокой задумчивости глядя на пустынную улицу.

«Война, война… – думалось ему. – Даже здесь, в тыловом городе, её неминуемый признак – безлюдье».

Вернувшись к столу, он нажал кнопку вызова, у двери тотчас же вырос бравый, затянутый в «рюмку», в надраенных сапогах, румянощёкий юный лейтенант-порученец.

– Слушаю, товарищ полковник.

– К одиннадцати тридцати майора Степанова и его личный состав ко мне на совещание.

– Есть! – лейтенант молодцевато козырнул, с четкой фиксацией повернулся и вышел.

Пока сотрудники, двигая стулья, рассаживались, как обычно, по обе стороны длинного стола, Шадрин внимательным взглядом прошелся по их лицам, подумал:

«Устали… Устали до предела. А отдыха, как видно, не предвидится».

Полковник заговорил, и голос его был непривычно глух:

– Итак, преступники нас снова опередили! Убийство Бородина, диверсия на шахте и налет на Кондинскую ветеринарную лечебницу – дело рук все той же неуловимой группы. Её удары становятся ощутимее и теперь совершенно бесспорно, что это не уголовная шайка. Версия майора Степанова возобладала над версией… – он хотел, было сказать: «над версией подполковника Баркуна», но усилием заставил себя не сделать этого, и закончил, – над версиями других товарищей. Самое страшное, что никак нельзя предугадать логику дальнейших действий налетчиков. Кто знает, на какое преступление они пойдут уже завтра, где снова прольется кровь? Следов опять минимум: и на шахте, и на месте убийства Бородина, и на ветлечебнице. Единственная примета – способ убийства и все тот же пистолет – «Парабеллум». Вчера начальник Управления и я были приглашены на совещание в Областной Комитет партии, где было высказано немало справедливых упреков в наш адрес, – Шадрин взял со стола сложенную газету «Труженик Забайкалья» и потряс ею. – Опубликованная статья вызвала негативный общественный резонанс, породила немало кривотолков среди местного населения. Каждый успех террористов – это очередной минус нам, контрразведчикам! Руководство области понимает, как трудно работать сейчас: многие наши сотрудники на фронте, на каждого из оставшихся легла двойная нагрузка. Но мы обязаны, сделать невозможное! – Шадрин бросил газету на стол, повторил, придав голосу еще больше твердости. – Обязаны! И к нашему счастью, появились, наконец, кое-какие зацепки на реализацию. Майор Степанов, ознакомьте присутствующих с содержанием телеграммы из Омска.

Тот подчеркнуто медленно зачитал текст. Возникла тишина, чекисты обдумывали услышанное.

– Прошу высказываться, товарищи, – предложил Шадрин. – Каждую мелочь нужно осмыслить и проанализировать. Пожалуйста, Григорий Семенович, – кивнул он Степанову.