Игорь Атаманенко - Контора идёт по следу

Толпа зашлась в истеричном восторге: коммунист № 1 во всеуслышание признал преимущество капитализма над коммунизмом!

Заявление и фотография советского лидера на фоне спецклозета были вынесены на первые полосы всех газет Запада.

Примечателен и другой эпизод.

Хрущёв, изрядно приняв полюбившегося ему американского напитка виски, вдруг обратился к Эйзенхауэру с необычным предложением:

– А что, Дуайт, давай сегодня же и решим, чья система, моя социалистическая или твоя капиталистическая одержит историческую победу?

– Давай, – ответил американец, – а как?

– А вот пробежим сейчас стометровку, и всё станет ясно. Кто первым придёт к финишу – за тем и будущее. За социализмом или капитализмом.

Рванули. Через двадцать метров стало ясно, что соцлагерю не угнаться за миром капитализма.

Но сказ не об этом. О том, как исторический забег был освещен американской прессой и редакционной статьей в газете «Известия».

Американские журналисты в своих газетах информацию о «президентских гонках» провели одной строкой:

«Вчера состоялся стометровый забег Хрущёва и Эйзенхауэра. Победил наш президент». И никакого подхода к описываемому событию с классовых позиций, никаких журналистских выкрутасов!

По-иному эпизод был подан в центральных советских СМИ, а запевалой подрядного хора выступал зять Хрущёва и по совместительству главный редактор «Известий» Алексей Аджубей:

«Вчера в штате Айова по инициативе Первого секретаря ЦК КПСС Председателя Совета Министров СССР Н.С. Хрущёва, находящегося в США по приглашению американского народа и его президента, были организованы соревнования по бегу».

По замыслу Аджубея у читателя должно было сложиться впечатление, что участники мероприятия исчислялись сотнями, если не тысячами. Далее в тексте был искусно подан проигрыш советского лидера.

«Символический забег-соревнование между двумя социальными системами закончился так: наш Никита Сергеевич пришел вторым, президент США – предпоследним …»

Вот так. Виртуозно владея русским языком, ас словоблудия Аджубей сумел провал подать триумфом!

Обделаться на американской земле, в прямом и переносном смысле, Хрущёв умудрился не единожды. Недаром некоторые средства массовой информации США окрестили его визит в США «Танцем на граблях».

Впрочем, похвалы в адрес советского премьера-первопроходца было несравнимо больше. И это закономерно, ибо есть безошибочный измеритель вреда, счетчик зла, приносимого народу его лидером. Давно известно: если враги поют хвалебные оды правителю из противоборствующего лагеря – это значит, что он наносит ущерб национальным интересам своей страны и соотечественникам.

Уж как только ни изгалялись отвязные журналисты Западной Европы и США, какие осанны ни пели, сравнивая Первого секретаря ЦК КПСС Председателя Совета Министров Н.С. Хрущёва и с Петром Великим, и с царем-освободителем Александром II.

Хрущёв искренне верил этой изощренной лести. Одним из доказательств этого тезиса является появление в 1971 году на Западе его мемуаров.

Когда совратитель малолетних говорит о том, что детей любить надо, в его устах эта абсолютная истина звучит кощунственно.

Когда «верный ленинец» выпускает в свет свои мемуары в стане идеологического противника, борьбе с которым он на словах посвятил всю свою публичную жизнь, – это даже не предательство, это – глумление над верой в коммунистические идеалы миллионов вероломно обманутых граждан своей страны.

Кругленькая сумма – $500 000 (сегодня это $10 миллионов) за публикацию мемуаров на Западе не была переведена в СССР, а осела на счетах в «Бэнк оф Нью-Йорк».

Эти деньги в последующем составили стартовый капитал сыну Хрущёва, Сергею, перебравшемуся во время горбачёвской перестройки в Соединенные Штаты на постоянное жительство.

1973 год. Июнь. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев вернулся из США, где находился с государственным визитом.

Несмотря на то, что поездка и переговоры с президентом Никсоном в целом прошли успешно, Брежнев чувствовал себя не в своей тарелке. И хотя его личный врач Евгений Чазов объяснял состояние длительными перелетами, уговаривая денек отлежаться и ночь поспать, генсек верил более надежному способу. Надо было срочно полечиться народным средством, которое передали белорусские товарищи.

Увы, «Беловежской Пущи» – крепчайшей водки, настоянной на травах, – дома не оказалось, поэтому на следующий день, в воскресенье, сразу после пробуждения Леонид Ильич ринулся в Кремль.

…В приемной его поджидал Константин Черненко.

Соратник и по совместительству заведующий общим отделом ЦК КПСС, всем в своей жизни обязанный Брежневу, он никогда не упускал случая, чтобы остаться с ним наедине. Только в общении с глазу на глаз он имел возможность и засвидетельствовать личную преданность, и получить подтверждение, что по-прежнему является членом клана и сопричастен. А в этом Константин Устинович сейчас нуждался как никогда прежде, ибо…

Брежнев и Черненко работали вместе в Молдавии, и с тех пор Константин Устинович сопровождал Леонида Ильича повсюду до самой смерти. Он был единственным в свите Брежнева, к кому тот прилюдно мог обратиться на «ты».

При всей казенности аппаратной службы, не требовавшей особого ума, участок работы у Черненко был важный.

Материалы к заседаниям Политбюро, Секретариату, совещаниям, встречам и проводам делегаций, весь рабочий календарь генерального секретаря – всё это было в ведении Общего отдела.

Константин Устинович и его подчиненные ежедневно работали до 11–12 часов вечера, порой задерживались и дольше.

Огромный объем информации, который необходимо было переварить и удержать в памяти, постоянное нервное напряжение, накапливавшееся годами, не могли не сказаться на его физическом и умственном здоровье.

Немудрено, что одним из первых, кто в ближайшем окружении Брежнева стал активно пользоваться снотворным, был именно Черненко.

Через некоторое время увлечение гасящими возбуждение наркотиками начало проявляться в его поведении: походка из суетливо-семенящей стала расслабленно-неуверенной, речь – вялой и невнятной.

Заторможенность в движениях и мыслительных процессах становилась всё более очевидной проработавшим с ним не один год сотрудникам аппарата ЦК.

Теперь он зачастую отвечал невпопад, отрешенно вперив взгляд в пространство над головой собеседника.

На периферийных партийных сановников, впервые общающихся с Черненко, он производил впечатление человека, глубоко озабоченного партийно-государственными проблемами. На самом же деле – Константин Устинович просто спал с открытыми глазами, не в состоянии освободиться от наркотических пут после утренней побудки.