Игорь Атаманенко - Контора идёт по следу

Начались проколы. Брежнев не раз отчитывал его:

– Ну, что же ты, Костя? Забыл?

Иногда с нарастающим раздражением:

– Надо же думать, соображать!

Черненко выходил из кабинета жалкий: лицо красное, руки дрожат.

Попытки загладить свою вину всё чаще принимали комичную форму, превратившись в откровенное подобострастие и угодливость.

Его знаменитая фраза-рефрен: «всё хорошо, всё хорошо», которой Черненко неизменно отвечал на все обращенные к нему вопросы, ставила в неловкое положение собеседников, свидетельствовала, что он не совсем здоров и занят собственными мыслями и проблемами.

Из-за этой фразы, ставшей притчей во языцех среди окружавших его партноменклатурщиков, он постоянно попадал впросак.

Желающих обменяться с ним мнениями о текущих политических событиях становилось всё меньше.

А личная охрана членов Политбюро от души хохотала, пародируя его на все лады в кремлевских закоулках.

Завидев вошедшего генсека, Константин Устинович с усилием поднялся и заплетающейся походкой, но с распростертыми руками двинулся навстречу.

Брежнев к объятиям расположен не был. Черненко это понял и руки опустил.

– С благополучным возвращением, Леонид Ильич! Как съездили?

– Пронесло… К чертовой матери!

– Ну вот, всё хорошо, всё хорошо…

Брежнев вскипел, выругался и громко крикнул:

– Что ж тут хорошего?! Меня пронесло, а ему «всё хорошо, всё хорошо!»

Крик Хозяина вырвал Черненко из наркотического забытья, он вдруг преодолел барьер, отделявший его от реальности:

– Что-то случилось, Леонид Ильич?

Брежнев в ответ только хлопнул дверью и опрометью бросился к шкафу, к вожделенной «Беловежской», так как вновь почувствовал позывы опорожниться.

Визит подходил к концу, и Никсон пригласил Брежнева погостить денька два-три у него на ранчо в Сан-Клементе – местечко неподалеку от Лос-Анджелеса, на берегу Тихого океана.

23 июня генсек и президент самолетом отправились из Вашингтона в Калифорнию, а оттуда на военном вертолете добрались до пункта назначения. Вскоре в одной из комнат состоялась их очередная беседа, затянувшаяся за полночь.

Личная охрана Брежнева во главе с генералом Рябенко, воспользовавшись моментом, осмотрела помещения дачи и подворье.

Ничего особенного. Одноэтажный домишко со скромным убранством комнат, которые язык не поворачивался назвать апартаментами.

Удивление вызвали… унитазы, установленные на брежневской половине дачи. До этого ничего подобного нашим парням видеть не приходилось: шоколадного цвета раковины с романтичным названием «Поцелуй негра» были поделены на два отсека: один – для приема мочи, второй – кала.

Изюминка была в том, что экскременты не смывались водой, поскольку к ранчо не был подведен канализационный коллектор, а всасывались сжатым воздухом в специальные приемники, откуда уже в пластиковой упаковке выбрасывались наружу.

– Теперь я понимаю, откуда пошла байка, что японцы изобрели специальное средство для автотуристов, чтобы они, двигаясь по маршруту, не загрязняли окружающую среду, – задумчиво произнес Рябенко. – Перед едой надо проглотить специальную таблетку. Она, растворившись, обволакивает стенки кишечника до поступления туда пищи. При дефекации испражнения выходят наружу в пластиковом пакете…

Подчиненные дружно рассмеялись.

Старший группы американской секретной службы, обеспечивавшей безопасность «принципалов», – так американцы называли президента и генсека – объявил, что такие же унитазы установлены и в передвижном сортире, который сопровождает охраняемых по всему маршруту.

– Вы должны, – сказал он, – объяснить господину Брежневу, как пользоваться этим агрегатом, чтобы его не смутило отсутствие воды… и название.

– Хорошо! – воскликнул Рябенко, приспуская штаны, – сейчас оценим поцелуй этого негра… Ну-ка, ребята, на выход!

…В тот вечер произошли два редкостных события.

Во-первых, охрана президента дала прием в честь сотрудников КГБ. Застолье проходило в находившемся поблизости ресторане во внепротокольной обстановке. На ранчо оставили дежурить как самого молодого майора Владимира Медведева.

Судя по объему горячительных напитков, уничтоженных сотрудниками двух величайших секретных служб мира, можно смело констатировать: «лед холодной войны тронулся»!

Второе событие прошло бесследно для американских репортеров и было известно только узкому кругу сопричастных.

…После затянувшейся беседы с глазу на глаз, Никсон и Брежнев с аппетитом вместе поужинали в гостиной, а затем вышли на крыльцо вдохнуть свежего воздуха перед сном.

У входа стоял огромный джип американских охранников. Брежнев, страстный автолюбитель, не мог остаться равнодушным к неопробованной им марке.

– А не прокатиться ли нам перед сном, господин президент?

Уставший от долгих переговоров Никсон попытался уклониться от поездки, сославшись на отсутствие водителя. Не знал президент, что этого ответа как раз и ждал Леонид Ильич!

– Да вот он, водитель! – ткнув себя в грудь, провозгласил генсек.

Деваться некуда – президент уселся в джип. Поехали. Вернее, понеслись в сторону личной купальни Никсона.

В последний момент кто-то из американской охраны заметил отъезжающих «принципалов» и мечущегося в поисках средства передвижения Медведева.

Поблизости оказался только пресловутый передвижной сортир, но ничего – сгодится и он! Помчались вслед. Успели как раз вовремя.

…Не доехав до купальни метров двести, Брежнев резко остановил машину – как это ему удалось, известно только Господу Богу, ибо неслись главы государств со скоростью не менее двухсот километров в час! – и тут же выпрыгнул навстречу мчавшемуся следом автосортиру.

Мгновение – и генсек нырнул внутрь. По звукам, донесшимся из открытой двери, телохранители поняли, что он успешно применяет на практике полученные накануне инструкции по использованию унитаза необычной конструкции.

Хлопнула дверца джипа, из него осторожно, будто боясь уронить нечто, зажатое промеж ног, выбрался Никсон. Бледный, лоб в испарине.

– Что с вами, господин президент? Вам плохо?!

Никсон вымученно улыбнулся:

– Уже хорошо… В машине было хуже. Он… – Взмах руки в сторону сортира. – Адский водитель! А что с ним? А, ну да! То же, что и со мной, только он оказался проворнее…

…Встреча на высшем уровне закончилась групповым опорожнением.

Причем каждый из участников сделал это вопреки своей воле.

Никсон – со страху, из-за генсека-лихача.

Бесстрашный Леонид Ильич – из-за смены часовых поясов. Так пояснил старший группы американской секретной службы, обеспечивавшей безопасность «принципалов».