Артур Рикка - Тропинки к паучьим гнездам

Последний раз оглядев комнату, мужчина сложил документы с жестким диском в кейс, вышел из квартиры, бесшумно прикрыл за собой дверь и, выйдя во двор, не спеша, пересек его; потом прошел по мощеной улице в сторону кафе напротив, сел за свободный столик, заказал «кофе по-восточному» с ледяной водой, развернул «Индепендент »и начал читать. Через большое витражное стекло уютного кафе прекрасно просматривался вход в здание. Ночью он вывел из строя камеры наблюдения всего дома, и по всем расчетам, техническая служба, обслуживающая здание, должна была скоро прийти, чтобы исправить поломку. Он привык во всем быть убежденным на все сто, поэтому решил дождаться прихода специалистов по видеонаблюдению. Минут через тридцать подъехала служебная машина с опознавательными знаками технической службы. Водитель вышел, достал чемоданчик и неспешно направился к подъезду…

Теперь можно было уходить. Допив кофе и расплатившись с официантом, мужчина направился к выходу. Выйдя на улицу, прошел пешком один квартал, до Холланд-парка, сел в припаркованный серый «мини-купер» и аккуратно выехал на дорогу. На Кенсигтон-Хай-стрит машин заметно прибавилось, и движение замедлилось до катастрофических масштабов. Доехав до Кенсингтонского вокзала, он нанял камеру хранения, опустил туда кейс, набрал код, не спеша, вышел из здания и сел в автомобиль. Затем достал сотовый телефон и набрал единственный сохраненный в нем номер. После второго зуммера на том конце ответили. Мужчина произнес:

– Все готово, – и отключил телефон.

Потом достал «айпод», связался по Интернету с банком, проверил свой лицевой счет, удостоверившись, что на него только что осела шестизначная сумма, снова включил сотовый телефон и отправил по нему сообщение на тот же номер с названием вокзала, номером ячейки и кодом доступа. Затем, аккуратно разобрав телефон, выкинул его части в урну и сточную канаву.

Начал накрапывать мелкий редкий дождь, и движение на Ледбари стрит, куда свернул мужчина, совсем застопорилось. Через двадцать минут прозвучал зуммер на маленьком брелоке, валявшемся на сиденье рядом – значит, сейф открыли. Мужчина достал батарейку из брелока, выбросил его в окно и свернул в сторону Хамерсмита. Наступило время обеда, а на Кинг-стрит был небольшой польский ресторан с хорошей кухней…

«Сити А. М.» (вечерний экстренный выпуск) 18.07.02 «Сегодня утром был убит брат мэра Лондона Кроули Джейсон. Полиция не делает никаких комментариев по поводу этого сенсационного убийства! Подробности происшедшего редакции пришлось выяснять самой. По нашим источникам, Кроули Джейсон находился дома один и завтра должен был выехать в Йоркшир, в свою загородную резиденцию, где собирался провести месяц в кругу семьи. По неофициальным данным, за неделю до происшествия он обращался в агентство Пинкертона с целью установки дополнительных замков на двери своего дома на Кенсигтон-Хай-стрит и резиденции в Йоркшире. Единственное заявление с «Бейкер-стрит», которое пока что сделал шеф полиции Ральф Маккормик, гласит: «На расследование убийства брошены лучшие силы страны, и будет сделано все возможное, для того, чтобы виновные были выявлены!». Ну что ж, будем ждать дальнейшего развития событий…»

В 2000 году в Москве меня звали Андрей Хариг, и был я когда-то более-менее серьезным журналистом.

Как и все мы, в молодости я был уверен, что рожден на свет для создания чего-то нетленного и прекрасного. Но с возрастом и это заблуждение кануло в Лету. Даже попытался издать публицистический рассказ про одного ГРУшника. Но, собственно, как и все в моей жизни, это начинание тоже не получило своего логического завершения.

Про рассказ несколько подробнее, так как к нему я питаю особую слабость. Написал я его после того, как мой сосед по даче, бывший чекист Геннадий Дмитриевич, передал мне для прочтения рукопись, исписанную мелким, убористым почерком.

Я почитал. Потом обомлел… Потом долго думал, как отнестись к прочитанному и решил, что надо сначала поговорить с Геннадием Дмитриевичем. Оказалось, что все прочитанное мною не вымысел…

Записки были написаны ГРУшником-смертником, которого за измену Родине превратили в «куклу». В учебках секретных военных заведений довольно часто практиковали бои с приговоренными к смертной казни. А этот был «особо ценным» расходным материалом – мог еще и сам пнуть. Идеальный тренажер…

Словом, записки такого человека и попали ко мне благодаря Геннадию Дмитриевичу. Карташов, тот самый ГРУшник, писал о своей жизни. О том, как его обвинили в измене, как он попал в учебку в качестве «куклы» после того, как «привели в исполнение» его смертный приговор.

Чтиво было занимательное, а после беседы с Геннадием Дмитриевичем стало интригующим. Оказалось, что Геннадий Дмитриевич сам дал ему бумагу с ручкой и подстрекал к написанию этих мемуаров. Вот Карташов и писал. Написал обо всем: о том, как предал своего соратника и друга, насколько приемлемо это понятие к его профессии, как потом «сломался» и его «нейтрализовала» его же «контора». А поскольку мой сосед по даче, Геннадий Дмитриевич Осилов, работал начальником того учебного заведения, где Карташову определили судьба и Партия закончить жизнь «куклой», то мемуары эти, естественно, достались ему, а он, предварительно изъяв особо стремные места, зимним вечером 1998 года передал их мне. История была захватывающая, особенно с учетом того, что не фальшивка.

Через неделю после передачи мне рукописи, Геннадий Дмитриевич умер от рака поджелудочной железы. У меня же на руках остались записки капитана Карташова, где он достаточно подробно, даже несколько мазохистично рассказывал, как предал своего друга Костю Лебедя, а заодно описал и его внешность, и случай во Вьетнаме, благодарю которому тот получил безобразный шрам на лице.

К тому времени мой быт стал достаточно стабильным – жена, ребенок, непыльная работа журналиста и, учитывая деньги за две квартиры, сдаваемые мной внаем, приемлемый доход. И публиковать эту «бомбу» с сомнительной начинкой я совсем не собирался.

Все изменилось, когда мы с женой пошли на похороны Геннадия Дмитриевича. Там, среди немногочисленных «провожающих» Оси-лова я и увидел пожилого человека с охраной и с безобразным шрамом на лице. Когда я спросил о нем у одного из старичков, ответ того поверг меня в смятение. Это был генерал-лейтенант ФСБ Константин Сергеевич Лебедь. Картина складывалась совершенно иная. Оказалось, это большой вопрос – кто кого предал! … И еще больший вопрос: для чего дал мне рукопись Осилов!.. И главное: что мне со всем этим делать?!..

Соблазн был велик, и я не сдержался. Поменял имена, места, хронологию. Что-то довыдумывал для полноты картины и попытался издать рассказ, отправив его в издательский дом «Альт-Пресс».