Дмитрий Наумов - Матрица Макиавелли

Надо сразу сказать, что исмаилиты с самого начала стали позволять себе большие вольности в трактовке сур Корана, да и в вопросах истинности происхождения имамов по родству от Пророка они тоже ушли довольно далеко. Дошло до того, что одного из потомков Мухаммеда (или родственников по линии жены Фатимы – я уже сам запутался в этих непорочных связях) – Хакима – они вообще объявили богом. Более того, они придерживались учения о переселении душ, что идет в нарушение всех норм исламского вероучения. Помнишь, я говорил тебе о цифре семь? Так вот, в религиозной философии исмаилизма в первой ступени их миропостроения был Мировой разум, в котором последовательным воплощением были семь пророков: Адам, Ной, Авраам, Моисей, Иисус, Мухаммед и, наконец, седьмой – еще один Мухаммед, но уже сын Исмаила. При каждом из семи пророков состоят семь имамов, первый из них постоянно сопровождает пророка. Так, к первым пяти были прикреплены имамы Сиф, Сим, Исмаил, Аарон, и даже Иоанн Креститель…

– Так, все. Я уже перестаю понимать эту весьма необычную конструкцию. Я же просил тебя сильно не углубляться в философию этих религиозных учений.

– Вова, а ведь это только первоосновы их философии, а дальше такой темный лес пойдет – без компаса не выйдешь… А как же вы с ними решили в игры играть, не зная, что вам можно, а что нельзя? Так ты не переживай – в этой-то эклектике наша с тобой сила.

– Это почему же?

– Потому что там, где нет жестких правил и норм, можно придумывать свои нормы, выдавая их за малоизвестные варианты религиозной философии. По крайней мере, обладая основами данного религиозного учения, у тебя будет время поискать ответы на возникшие вопросы в ходе беседы. Главное – знать имена их исламских авторитетов данного направления и вовремя ссылаться на малоизученные работы этих древних философов. В этой среде «правоверных» исмаилитов можно еще и прослыть алимом, если владеешь основами риторики. У меня когда-то неплохо получалось. Правда, это было в горах Памира, там можно было безбоязненно сыпать имена арабских теологов – их там все равно никто не знал. Но в данной ситуации на это лучше не рассчитывать.

– Так, может быть, нам вообще отказаться от проведения этой операции?

– А вот теперь уже нет. Мне самому стало интересно поиграть в эти кошки-мышки. А вернее, в эту игру лисиц. Давай, заканчиваем с чаепитием. Третий час ночи… У нас завтра совещание в «Лесу»… В нашем «Лесу» тоже умные лисы живут. – Черняев даже хохотнул от пришедшей на ум аллегории.

Утро было прекрасным. Голова, несмотря на большую дозу выпитого накануне, не болела – научились все-таки делать хорошую водку. Настроение было приподнятым в ожидании продолжения размышлений на интересную тему. Черняев был из тех людей, которые любили планировать свой день, и, если заранее не было известно, чем новый день будет заполнен, он чувствовал себя несколько растерянным. Сегодня же на его улице был праздник. Было ощущение, что этот привет из далекой молодости вернул его в то прекрасное время, когда ничего еще не было впереди, кроме ожидания красивой и счастливой жизни. Евгений Владимирович понимал, что причина его бодрого настроения – это ожидание встречи с объектом, расположенным сразу за МКАДом, известным во всех разведках мира под кодовым названием «Лес», и с домом в «Лесу», носящим смешное название «Карандаш», где был когда-то его маленький кабинет с окнами, выходящими на бесконечные кроны деревьев, среди которых и был некогда спрятан комплекс зданий Первого Главного управления КГБ СССР, а нынче Служба внешней разведки. Как давно он там не был! И как он хотел там побывать… Просто пройти от КПП по дорожке ко входу, пройти к дальнему лифту, подняться на шестой этаж здания со смешным названием «Карандаш». После того как он покинул первый главк так неожиданно глупо, этот простенький, стандартный кабинет с видом на зеленое море подмосковного леса часто снился ему. И часто, проезжая по МКАДу в районе Ясенева, он едва заметным движением, чтобы не смущать водителя или жену, если они ехали на своем автомобиле, махал этому «Карандашу», едва заметному над кронами деревьев.

Екатерина Михайловна давно уже накрыла стол для завтрака и с удивлением посматривала на часы. Шел уже девятый час, а мужчины и не собирались просыпаться. Это было тем более непривычно, что муж обычно вставал в семь утра и будил ее перед уходом на службу. Она вошла в спальную комнату, и, заметив, что муж уже проснулся и лежит с улыбкой младенца на устах, она с той же улыбкой, с которой подходила к проснувшимся внучкам, ласково обратилась к Черняеву:

– Ой, мы проснулись! Быстренько на горшок!

– Мать, хорош стебаться! Сейчас встаю… У нас сегодня совещание, но не на Лубянке, поэтому имею право еще пять минут поваляться. За нами придет машина… Машина, машина… Мы совсем забыли сказать Сергею Николаевичу, что машину надо сюда направить. Срочно Вовку будить!

– Я все слышу. Я уже проснулся. Я в ванную, – раздался из коридора голос Владимира Александровича.

– Ну вот, пока он в ванной плещется, я поваляюсь. – Черняев повернулся на бок и укрылся одеялом с головой.

Завтракали не спеша. Володя позвонил Сергею Николаевичу, и тот сказал, что совещание назначено на «после обеда» и машину он за ними вышлет, а Евгений Владимирович позвонил дежурному офицеру и попросил передать Сергею Афанасьевичу, что он сегодня на совещании в Службе внешней разведки и на службе не будет. По результатам доложит завтра.

– А что за страшные сказки вы вчера всю ночь рассказывали? – Жена наконец не выдержала.

– Сказки «Тысячи и одной ночи»… Али-Бабу знаешь? Про него.

– Я серьезно. Не хотите рассказывать – не надо.

– Почему не надо? Сейчас позавтракаем и продолжим. Мы никуда не торопимся. Возможно, даже успеем пообедать дома. Вот смотри, какой Сергей Николаевич деликатный человек. Понимает, что мы вчера посидели, а сегодня совещание перенес, что бы мы себя успели в порядок привести. Понимаю, что не в нашем возрасте с утра опохмеляться, однако хороший кофе с коньяком еще никому с утра не мешал. Мне так мама в детстве говорила, когда в школу собирала.

– И мне мама тоже так говорила перед школой. – Владимир Александрович с удовольствием включился в игру Черняева.

– Ой, какие у вас были добрые мамы! – Екатерина Михайловна все поняла и пошла в гостиную за французским коньяком.

– Ну вот, теперь все в сборе. – Черняев долил в кофейные чашки коньяку. – Можно продолжить ночной разговор. На чем мы остановились?

– На философских взглядах ранних исмаилитов.

– Правильно. Переходим к исмаилитам-низаритам. Помнишь, я вчера тебе рассказывал о Хакиме, которого исмаилиты объявили богом. Так вот, он долго в этом звании не проходил. Однажды он исчез. История умалчивает, при каких обстоятельствах, но, скорее всего, его просто убили. Фатимиды вернулись к первоначальному варианту исмаилизма как официальной религии в Египте. Так вот, во время правления фатимидского халифа Мустансира даи Ирака прислал в в 1078 году в Египет одного из своих учеников Хасана ибн Саббаха, иранского исмаилита. А спустя несколько лет этот Мустансир лишил своего старшего сына Низара права ему наследовать и назначил наследником своего младшего сына. То есть ты понимаешь, что произошла похожая ситуация с Исмаилом, когда его сторонники организовали движение в его поддержку и появился исмаилизм как религиозно-политическое учение. Так и здесь, Хасан ибн Саббах встал на сторону Низара и отпочковался с новым религиозно-политическим учением – «исмаилиты-низариты». Это важно для понимания всего того, что произошло дальше. А дальше произошло следующее: Хасан ибн Саббах был изгнан из Египта и со своими сторонниками продолжил свою, уже самостоятельную деятельность в Сирии, в районе Халеба, а далее перебрался в Иран и в 1090 году захватил, а вернее, заставил истинного владельца продать ему крепость Аламут. Затем были захвачены еще несколько крепостей и построены новые. Свое учение он распространил на дальние районы, вплоть до Памира, Гиндукуша и Читрала на границах Китая и Индии.