Дмитрий Наумов - Стихи и рассказы

© Дмитрий Наумов, 2017

ISBN 978-5-4483-6872-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Р-р-раз.

…И он стоит на набережной реки Мойки. Вечер. Уже стемнело, и вода кажется черной. Сильный ветер с Невы создает небольшую рябь на воде, и фонари, стоящие на набережной, отражаются в ней, создавая хаотичный мелькающий блеск, напоминающий чешую. Еще один сильный порыв ветра, который чуть не сдул его цилиндр.

ЦИЛИНДР? Вася снял то, что было у него на голове, посмотрел, и это был действительно цилиндр. Черт возьми, цилиндр. Как в кино – черный, с небольшими полями, такой, как у капиталистов, какими их изображали в советские времена на агитационных плакатах, как у буржуинов, как у дяди Сэма, только черный…

Он огляделся по сторонам. Да, это его город, это Питер, но Питер был какой-то не такой.

Первое, что бросилось в глаза, – это освещение. Горели только фонари на набережной, а дома стояли сплошной серой массой и никакой подсветки, хотя это центр города – до Дворцовой площади рукой подать, а там Зимний дворец, Александрийский, мать его, столп, и все должно освещаться. Где это? Вася обернулся, и ноги подкосились: на набережной не было ни одной машины. Ни одной, хотя здесь всегда припарковаться было невозможно.

Справа раздался непонятный шум. Вася, вздрогнув, повернулся, и мимо него с грохотом пронеслась небольшая карета, запряженная парой лошадей. Он посмотрел ей вслед, потом опустил взгляд на мостовую, и это добило его окончательно.

Набережная Мойки была вымощена камнями. Точнее, гладкими булыжниками.

Он облокотился о чугунную ограду набережной.

– Нужно выпить, – вслух сказал он. Во рту все пересохло. – Или закурить.

Вася привычно полез рукой в правый карман, а кармана-то и не было. Он оглядел себя и понял, что одет в какой-то непонятный наряд: черные брюки, жилетка того же цвета с множеством пуговиц, очень длинный пиджак, почти до колен, белая сорочка и в левой руке цилиндр. Этот большой черный цилиндр. Ситуация глупейшая…

Еще не веря глазам, он стал ощупывать свою новую одежу. Наклонился, увидел черные лакированные ботинки без шнурков и тут услышал голос. Ангельский, как ему показалось, голос:

– Простите, сударь, вы что-то потеряли?

Вася резко обернулся и увидел действительно ангела. По крайней мере, глаза. Они были бездонны. Просто нырнуть и утонуть. Такие глаза Вася видел только… да нигде он не видел таких глаз. Марево…

– Я, собственно… – Вася сжал свой цилиндр с такой силой, что тот хрустнул. – Я здесь…

– Вы не из Петербурга? – спросил ангел. – А откуда вы приехали?

– Я…

Тут Вася заметил, что одет ангел действительно по-ангельски. По крайней мере, так не одевалась ни одна из его знакомых. Глухой ворот платья, широкие рукава с оборками и пышная юбка до земли, которая немного колыхалась при порывах ветра.

Он глядел и не мог оторваться. В голове кружились обрывки каких-то ассоциаций: XIX век, музей, картины… Да, такое он видел только на картинах или на картинках в учебнике по истории в школе.

Лицо девушки вдруг порозовело, она немного наклонила голову, и Вася увидел кончики ее ушей, которые тоже заалели. И шляпка. Небольшая серенькая шляпка в тон платью, которую Вася сначала не заметил.

– Простите, я не должна была так. – Девушка хотела пройти мимо, но Вася удержал ее за локоть.

– Спасибо вам, девушка, я рад, что вы…

– Кто? – девушка удивленно взглянула на Васю.

Вася немного опешил.

– Что, кто?

– Как вы меня назвали?

– Девушка, а что?

– Сударь, отпустите мою руку! – незнакомка вырвала локоть из Васиных рук, одернула пышную юбку, и уже хотела было уйти, но Вася снова схватил ее за локоть.

– Простите, я не знаю, как здесь разговаривают, но… барышня, помогите мне, пожалуйста, умоляю…

Девушка внимательно посмотрела на Васю, и он снова утонул в ее глазах. Она поджала губки, сощурив глаза, потом склонила голову набок, и, наконец, пришла к какому-то решению.

– Вы откуда?

– Отсюда, в смысле, из Питера, только не понимаю, что здесь происходит.

– Из Питера… Какое странное название. А чего вы не понимаете?

– Ну, лошади и вообще, – Вася еще раз попытался засунуть руку в карман. – Сигарет нет…

– Сигарет? Как странно вы говорите, – девушка вдруг вытащила из складок юбки веер и начала им обмахиваться. – А что еще?

– Еще? – Вася был в некоем недоумении. – Ничего. – А как вас зовут?

– Фи, как грубо, – девушка прикрылась веером. – Натали.

НАТАЛИ! Это имя вдруг как громом ударило. Все ассоциации и сумбурные мысли выстроились в цепочку. Картинки в учебниках, портреты, этот XIX век или XVIII (какая разница) и стихи. В голове вертелись какие-то стихи. Ну конечно!

Вася взял девушку за руку, которая держала веер, и бесцеремонно отодвинул ее, открывая лицо. Появились черты, и все сомнения исчезли. Невероятно. Точно, как две капли…

– Что вы делаете, сударь? – девушка вырвала руку и снова прикрылась веером.

– Простите ради бога, – Вася сжал обеими руками злосчастный цилиндр, от чего тот опять захрустел. – У вас, случайно, не Гончарова фамилия?

– Гончарова, а откуда вы… – она удивленно округлила глазки, и веер застыл чуть ниже носика. – Точнее, в девичестве, а сейчас…

– Пушкина, – прервал ее Вася.

– Да, а откуда вы знаете?

У Васи немного закружилась голова. «Господи, да кто же этого в России не знает, милая», – подумал он. Сердце билось часто-часто, но он взял себя в руки. А что, если…

– Наталья… э-э-э, Натали, познакомьте меня с вашим мужем, прошу вас. – Он резко опустился на колено, взял ее руку в ажурной перчатке и поцеловал.

– Встаньте, сударь, ведите себя прилично. – Натали высвободила руку.

Вася поднялся.

– Представьтесь! – глаза ее горели, а веер превратился в крылышко колибри, мелькая быстро-быстро.

Вася хотел назвать свою настоящую фамилию – Дубилов, но передумал. Нужно придумать что-то соответствующее обстановке. В голове вертелось только «Онегин», «Ленский» и почему-то «Чичиков». Он разжал пересохшие губы:

– Оленский, помещик Оленский к вашим услугам, – вымолвил он.

– Оленский? – Натали пристально смотрела на Васю, как бы пытаясь понять, врет он или нет. – Оленский… Что-то знакомое. Вы не были представлены ко двору?

– Нет. – Вася пытался хоть что-то придумать, вспомнить уроки истории, но это давалось с трудом.