Игорь Атаманенко - «Пророк». КГБ изнутри глазами профессионала

Покинув кабинет шефа, Казаченко, под впечатлением его откровений, безотчетно направился в свой рабочий кабинет.

«Эти события требуют дополнительного осмысления», – сказал себе Олег, зажигая первую в то утро сигарету.

Уход Левченко напомнил Олегу о событиях трехлетней давности. Во время обучения на курсах руководящего состава в Высшей школе КГБ он дерзнул выступить с инициативой и в качестве дипломной работы решил представить аттестационной комиссии исследование о причинах и побудительных мотивах совершения сотрудниками советских спецслужб преступления «измена Родине».

Основной трудностью, как оказалось, были не дефицит материалов и не получение допуска к совершенно секретным документам служебных расследований и стенограммам заседаний Коллегии военного трибунала. Камнем преткновения оказался подбор кандидатуры научного руководителя. Никто из преподавателей Вышки, даже ценивших прилежание и искренность Казаченко, не решился выступить не то что научным руководителем, но даже рецензентом. Зато все опрошенные изъявили готовность идти с Олегом до конца в качестве… оппонентов.

Зла на преподавателей, отказавших в поддержке, Олег не держал, объяснив их застрахованный героизм гипертрофированным инстинктом самосохранения. Мало ли, как посмотрит на предполагаемое исследование высшее руководство Комитета! Тут и до костра инквизиции – один шаг. Уж лучше двигаться неспешно по накатанной лыжне, чем вмиг стать опальным первооткрывателем.

Вопреки всеобщему неприятию, Олег начал работу над избранной темой на свой страх и риск, не прекращая поисков смельчака-единомышленника. Нашел его в лице отставника-чекиста, «обремененного» докторской степенью.

Дедушку – так с благодарностью за смелость стать научным руководителем дипломной работы называл его Олег – часто приглашали читать лекции молодой начальственной поросли, обучавшейся в Вышке. Допуск к совершенно секретным материалам Дедушка имел, так что и в этом плане с ним всё было в порядке.

В первой же беседе Дедушка взял быка за рога, предложив превратить исследование в некое сочинение на вольную тему с выводами и гипотезами контрразведывательной направленности. А для притупления разоблачительного острия исследования он рекомендовал не фокусировать внимание на социальном базисе, как на питательной среде предательства. Хотя, надо отдать ему должное, он признавал правоту кавказской мудрости, гласившей, что «змеи потому и кривы, что кривы те дыры и щели, сквозь которые им приходится пролезать». По мнению Дедушки, исследование должно было зиждиться на анализе особенностей психологии и личностных качеств перебежчиков.

Казаченко сначала воспротивился предложению, заявив:

«А не считаете ли Вы, что проживание Пеньковского с женой, двумя малолетними детьми и больной матерью в двух смежных комнатах квартиры, с общей площадью около 40 метров, также можно рассматривать как одну из причин его предательства?»

Дедушка возразил:

«Мой юный друг, Вы переставляете составные звенья причинно-следственной связи. Да, жилищные условия семьи Пеньковского были малоудовлетворительны, а невозможность их улучшить сыграла свою, но далеко не доминирующую роль. Основное, полагаю, в другом – в неуемном тщеславии, безмерном честолюбии, некритичной оценке собственных достижений, а отсюда – однобокий подход к результатам и успехам своих коллег. У лиц, подобных Пеньковскому, развито самовнушение. Он внушил себе, что является невостребованным гением».

После долгих дискуссий Дедушке удалось настоять на том, чтобы лишь вскользь провести в дипломной работе исследование социальной основы предательств, сосредоточив усилия на изучении особенностей психологии отступников. Составленным планом предполагались ссылки на исторические (вымышленные и реальные) персонажи. Под предлогом расширения границ дипломной работы Дедушка сумел убедить Олега отойти от разбора причин измены Родине конкретными советскими спецслужбистами, подвергнув исследованию феномен предательства как таковой в масштабах всемирной истории.

По прошествии лет у Олега иногда возникали подозрения, а не подставили ли ему Дедушку руководители Высшей школы КГБ, чтобы направить его творческий поиск в нужном для себя русле. Но так как доказательная база и возможности перепроверить искренность намерений научного руководителя отсутствовали, то Казаченко запретил самому себе поддаваться сомнениям. Действовал ли Дедушка по инициативе невыясненных режиссеров, или его искренность была самоинициированной – какая, в конце концов, разница – ведь защита прошла блестяще, хотя и не вся аргументация научной работы была бесспорна и убедительна даже для самого автора – в то время еще капитана – Олега Юрьевича Казаченко.

Подбор литературы и засекреченных материалов для исследования Дедушка взял на себя. Он же составил и предисловие, пафос которого должен был внушить любому сомневающемуся уверенность в правоте сделанных автором выводов:

«После того как Иуда предал Иисуса, предательства совершаются повседневно: по отношению к родителям, друзьям, религиозным общинам, национальным интересам, политическим партиям, государствам. В настоящем исследовании автор приходит к выводу, что люди руководствуются при этом не обязательно низменными целями и побуждениями. Очень часто предательство – это выход из внутренних противоречий, в которые попадает сложная личность, а в некоторых случаях и попытка отвратить большее зло от себя и своих близких. Но даже если человека толкают на путь предательства ненависть, зависть или ревность, никогда нельзя объективно объяснить вероломный поступок, исходя лишь из моральных категорий. Нужно учитывать условия, в которых он был совершен».

Это вступление скорее было лишь уступкой Олегу, чем программным тезисом работы.

Память Казаченко возвращала его в прошлое, подсказывала целые абзацы из дипломной работы. Сегодня собственные выводы в проведенном исследовании казались Олегу если не наивными, то, по крайней мере, не актуальными.

По настоянию Дедушки целую главу пришлось посвятить разбору предательского поведения, да что там поведения – целой жизни «отца атомной бомбы» Роберта Оппенгеймера, чей пример был в чем-то даже классическим. Технические и моральные причины заставили его высказаться против создания водородного оружия, за что его обвинили в нелояльности и в 1954 году судили.

«Кого же он предал?» – задавал риторический вопрос Казаченко, и сам же в своем исследовании на него и отвечал.