Елена Легран - Апостолы Революции. Книга вторая. Химеры

– Действительно, иногда я отлучался, оставляя документы на столе, – согласно кивнул Барер, – но так поступаем все мы. Зеленая комната никогда не пустует, нам нечего опасаться.

– Кроме самих себя, – подсказал Верлен.

– В Комитете нет врагов республики,– строго заметил Барер.

– Зато там имеются твои враги. Разве республика пострадала от того, что документы были найдены у арестованного англичанина? Пострадала лишь твоя репутация, Бертран. Так что вместо того, чтобы подозревать бедняжку Софи, которая на этот раз ни в чем не повинна, тебе следовало бы обратить внимание на того, кому выгодно уничтожить твой авторитет и твое влияние в Комитете. На Сен-Жюста, например, – подсказал он, поймав настороженно-вопросительный взгляд Барера.

– Опять ты за свое! – с раздражением вскричал депутат. – У Сен-Жюста нет ни малейшей причины расставлять мне ловушку, он нуждается в моей поддержке против Бийо и Колло в свое отсутствие. Спешу напомнить, что не далее как этим утром они с Леба укатили на Север на неопределенный срок, который, уверен, одним месяцем не ограничится. У Сен-Жюста сейчас другие заботы, чем строить капкан, в который, по твоим словам, он желает меня загнать.

– Одно другому не мешает. Дело передано в Комитет общей безопасности, так что теперь право раскрыть информатора англичан будет принадлежать Вадье. Сен-Жюст, как всегда, останется в стороне. А между тем начатое им дело получит предсказуемое продолжение и желаемый результат – твою дискредитацию.

Барер скептически покачал головой, а Верлен, тем временем, принялся излагать свою теорию:

– Ты сам несколько дней назад, рассказывая об аресте английского агента, упомянул, что вся эта история может оказаться провокацией, подстроенной Сен-Жюстом. Отметил ты и то, что донос, благодаря которому был схвачен шпион, видел только он. Я долго думал об этом, Бертран, и пришел к выводу, что твое предположение, показавшееся мне сперва безумным, представляется, по трезвому размышлению, не лишенным смысла. Не потому ли Сен-Жюст отказался показать вам донос, что доноса не было вовсе?

– Твоя теория писана вилами на воде, – устало отмахнулся Барер. – Прежде чем допустить, что документы англичанам передал Сен-Жюст, – что само по себе граничит с абсурдом, – надо доказать, что он вступил в контакт с агентом вражеской разведки. А это уже выходит за рамки разумного. Что до доноса, то никто и не просил его предъявлять бумагу. Нас куда больше интересовал шпион, чем донесший на него. Так что я ни за что не поверю, что Сен-Жюст имеет какое-либо отношение к этой истории.

– Откуда у тебя такая уверенность?

– Он не станет мараться столь низкой провокацией.

– В самом деле?! – довольно хохотнул Верлен. – А убийство твоего агента? А королевские драгоценности, которые оказались в Консьержери благодаря его стараниям? Это тоже недостойно благородного Сен-Жюста? Ты готов подозревать в предательстве Софи, но категорически отметаешь подозрения от единственного, кому было выгодно опорочить тебя!

Барер неподвижно сидел в кресле, сложив ладони перед собой в молитвенном жесте и неотрывно смотрел на застывшие стрелки каминных часов, показывавшие начало первого.

– Что ты накопал о Стаффорде? – спросил он после долгой паузы.

– К сожалению, немного. Он не пробыл в Париже и трех дней, когда за ним пришли агенты Комитета. За это время, согласись, обширными связями не обрастешь.

– Зачем он приехал во Францию?

– За бумагами. За чем же еще?

– Но с кем-то он все-таки встречался в эти три дня? – настаивал Барер.

– Встречался, конечно. С лордом Малсбюри, своим старинным приятелем, мизантропом и оригиналом, колесящим по свету и тратящим немалое состояние на лошадей и произведения искусства, которые он отправляет в свой лондонский дом, где появляется время от времени на несколько дней, прежде чем укатить в очередное путешествие. Сейчас он, разумеется, живет в Париже. Где еще он скупит столько дорогостоящих шедевров, которые республика распродает с торгов по дешевке, чтобы одеть и накормить свои многочисленные армии?

– Ты знаком с этим Малсбюри? – спросил Барер.

– Мы встречались пару раз в Лондоне и Париже. Он перекупил прекрасного скакуна, которого я присмотрел для себя.

– Он может быть как-то связан с английским кабинетом?

– Кто – Малсбюри?! – Верлен весело рассмеялся столь нелепому предположению. – Исключено. Ему слишком покойно живется на свете, чтобы обременять себя ненужными заботами.

– А Софи с ним знакома? – Барер бросил на друга цепкий взгляд, заставивший того отвернуться.

– Полагаю, тебе лучше спросить об этом у самой мадам Демайи, – Верлен перешел на тон небрежной иронии, который принимал всякий раз, как разговор касался Софи. – Но уж коли ты хочешь знать мое мнение… – добавил он, смутившись под неуютно-тяжелым взглядом депутата. – Возможно, что знакома. Во всяком случае, она бывала в Лондоне в тех же домах, что посещал Малсбюри во время своих коротких визитов на родину. Они могли встречаться.

– Они продолжают свои встречи в Париже? – Барер буравил собеседника взглядом.

– Не знаю… не думаю… Вернее, думаю, что нет… Я бы знал, принимай его Софи в своем доме.

– А где проживает твой мизантроп?

– У него особняк в Пасси. Впрочем, недавно он покинул Париж. Кажется, отправился в Венецию.

– Ах вот как. Уехал. Надолго?

– Сказал, что навсегда. Он прислал мне прощальную записку с приглашением навестить его, если судьба забросит меня в Светлейшую Венецианскую республику.

– Виделись пару раз – и лорд присылает тебе прощальное письмо? – язвительно заметил Барер. – Крайне любезно с его стороны.

– Я уступил ему роскошного арабского скакуна. Это кое-чего стоит.

Барер ничего не ответил, снова погрузившись в раздумья.

– Уехал сразу же после того, как схватили Стаффорда… – пробормотал он, обращаясь, скорее, к самому себе, нежели к Верлену.

– Я тоже, на его месте, поспешил бы покинуть Францию, узнай, как республика собирается расправиться с проживающими на ее территории англичанами. Ведь именно такой проект декрета оказался в руках Стаффорда, если мне память не изменяет?

– Полагаешь, Стаффорд показал Малсбюри бумаги?

– А как бы ты поступил на его месте? Он предупредил соотечественника об опасности. Вполне разумный и благородный поступок.

– Допустим. А что Софи? Она знакома со Стаффордом? Если она встречалась в Лондоне с Малсбюри, она могла встречаться и со Стаффордом.

– Могла, – согласно кивнул Верлен. – Но если ты будешь подозревать ее во всех смертных грехах лишь потому, что ей пришлось несколько месяцев вращаться в высшем обществе Британии, тебе лучше немедленно порвать с ней отношения, Бертран. Ты сам помог ей перебраться в Лондон, и тебе известно, что отправилась она туда не по своей воле. Ты должен либо поверить ей, либо оставить ее навсегда.