Владимир Паутов - Приказано уничтожить

– В целом предложение неплохое, – заметил прапорщик, – только не подходит оно нам, товарищ полковник.

– Это почему же?

Климов был немного раздосадован тем, что его предложение, о котором он думал полдня, вот так быстро отверг простой прапорщик из спецназа. Он даже хотел поспорить на этот счет, но Деда смутить было сложно. Дедом в отряде мы называли Дмитрия Серафимовича Сокольникова, хотя, конечно, стариком он не выглядел, ибо в тридцать три года нормальному мужчине такое просто непозволительно, но это прозвище прочно пристало к нему и, кстати, служило позывным во время проведения операций. А прозвище свое прапорщик получил из-за лысины, которая начала появляться еще в военном училище. Димыч по характеру был человеком прямым, юлить и хитрить не умел, специалистом считался классным, а поэтому мог позволить себе говорить без обиняков, открыто и честно.

– Не подходит ваш план, товарищ полковник, по одной весьма простой причине, – убежденно говорил прапорщик, – не подходит потому, что снаряжение, которое берем с собой, мы после завершения операции не имеем права бросать. И это во-первых. Сами ведь говорили, нельзя следов оставлять. Нам даже гильзы придется собирать, иначе полиция сразу поймет – кто, что и откуда. Поэтому и стрелять нужно будет редко и только наверняка, чтоб с первого выстрела. С импортным оружием, снаряжением и прочим иностранным имуществом я связываться не хочу, потому как отказать может в самый напряженный и ответственный момент. А нам рисковать нельзя. В автомобиль с собой ведь не возьмешь сто восемьдесят килограммов снаряжения? Нет! Взять-то можно, но на первом же полицейском пикете завалимся, если остановят, а уповать на то, что не остановят – глупо. Хотя, конечно, по пути все можно выбросить, утопить, закопать. А от объекта, кстати, до ближайшего города, где у вас сильные позиции, по карте больше тыщи верст. Убедительно, товарищ полковник? Это во-вторых, без обид и прочего! К тому же у нас будет с собой препарат, диск лазерный или жесткий, документация, вполне вероятно, сам процессор придется брать с собой, бог его знает, что там еще случится? Этот план отпадает, хотя, конечно, кое-что из него взять можно, например, автомобиль.

Я внимательно наблюдал за Климовым и видел, что он обиделся за свой отвергнутый, но, по его мнению, такой замечательный план. Ну не знал полковник, что по нашим законам – законам армейских разведчиков – каждый, идущий на дело, имеет право на слово и собственное мнение, ибо ставки слишком велики, порой много выше, чем жизнь.

– Сокольников прав, – вступил в разговор мой первый заместитель, майор Чернышев. – Конечно, оно очень даже заманчиво, сесть на джип и за несколько часов до границы домчаться, потом пересечь ее, в город, где крепкие позиции, и там на квартиру или в коттедж на берегу моря забиться да отдохнуть. Только рискованно все это, да и автостраду к границе они перекроют в первую очередь, нельзя ведь их держать за дурачков. О ликвидации лаборатории американцы узнают через час максимум, это в лучшем случае, но в реальности надо рассчитывать на запас времени в полчаса от силы, потому как может статься, что и десяти минут у нас не будет, как знать! Оружие нам оставлять и бросать нигде нельзя. А с машиной надо подумать, предложение толковое. На ней мы сможем, например, до иранской границы добраться.

– Слушай, командир! – опять заговорил прапорщик.

Глаза его горели, и по лицу было видно, что у него есть дельное предложение.

– Ну давай, Дима, не тяни! Вижу, что план придумал, – сказал я, надеясь в душе, что план действительно будет приемлемым.

Когда у гвардии прапорщика начинали вдруг гореть глаза едва уловимым зеленым светом, мы понимали, что он придумал что-то гениальное.

– План мой проще простого. Полковник, – кивнул он фамильярно на Климова, – пригоняет джип, как обещал. После завершения операции мы загружаемся в него и едем, но не в сторону сирийской границы, где, вполне вероятно, нас могут и будут наверняка ждать, а рванем на юго-восток…

Прапорщик взял карандаш и на топографической карте показал направление и дорогу, по которой, по его мнению, следовало уходить.

– Там нас никто не ждет, я уверен! Дорога грунтовая, но джип пройдет, все-таки вседорожник. Далее, не доезжая до пограничного пункта, мы бросаем автомобиль и идем вдоль границы с Ираном, выходим к нашим на стыке трех границ. Они там должны нас ждать. Всего-то двести километров. Пройдем их максимум за трое-четверо суток, если ничто не помешает. Ну, от силы потребуется пять, да и то в случае давления со стороны противника, – он опять ткнул пальцем в карту, где, по его замыслу, мы должны были бы выйти. – Там, на всякий пожарный случай, сосредоточить роту нашего отряда, хотя хватит и взвода. А можно воспользоваться и помощью пограничного спецназа. При подходе мы подаем условный сигнал, по которому погранцы и наши ребята устраивают шум, и мы под этот шумок и возню проскакиваем целыми и невредимыми. Если возникнет нештатная ситуация, можем выйти прямиком в соседнее государство. С Ираном у нас вроде как отношения налаживаются. Товарищ полковник из Комитета пусть нам наколочку даст, куда обратиться за помощью в случае надобности, если в Тегеран придется заскочить. Ну? Как мой план?

– Алексей, чего молчишь, – обратился я к заместителю, – ты как? План одобряешь? Вроде ничего себе план!

– А что, план хороший! Стоящий план, командир! Лучше все равно никто ничего не предложит.

– Все! Будем подводить итоги, – решил я заканчивать разговор, – принимаем план Сокольникова, держим в голове и предложение Климова, а действуем по обстановке. Пока все свободны. Идите, готовьте оружие, сейчас поедем на стрельбище, пристреляем пистолеты и автоматы, которые возьмем с собой. На подготовку отведено время до восемнадцатого августа. Да, Алексей! Генерал договорился насчет планера, поэтому свяжись с ним и на аэродром езжай. Тебе ведь придется пилотировать. Постарайся!

– Ну, командир, ты молодец, – рассмеялся Климов, когда мы остались наедине, – прямо Соломоново решение принял.

– Ты, Владимир Александрович, обиду на моих ребят не держи! Особенно на Сокольникова. Он всегда так принимает чужаков. Их уважение заслужить надо. Каков человек, можно только в деле увидеть, а так – чего говорить попусту.

– Так возьми меня с собой, и разговоров досужих не будет. Уважение заслужу, а то думают, что ежели я помощник, то только и умею, что бумажки перекладывать с места на место и на подпись высокому начальству их носить. Я ведь в помощниках без году неделя, а заканчивал, между прочим, пограничное училище. Да, да! Не удивляйся! Профессиональный военный я, а не шпак [12] Шпак – шутливое прозвище гражданских лиц среди армейских офицеров. , как вы говорите, какой-нибудь. Не подведу!