Михель Гавен - Мышеловка для полковника

– Ну, это уж преувеличение, – Джин покачала головой, – врачи не всесильны, не боги, но я стараюсь, конечно.

«Вот и дожила», – подумала она.

– Так про бабушку мою говорили, – добавила вслух. – Во время Второй мировой войны, кто к ней попал с ранением, тот всегда живым останется. А теперь обо мне пошла такая слава. Но с большим авансом. Мне и до бабушки далеко, не то что до Господа Бога.

– Вы ведь и этой женщине, Айше, тоже поможете? – с надеждой спросила Кейт. – Многое приходится видеть на патрулировании, но такое в первый раз. До чего же можно довести человека, до какого отчаяния. Мало того, что морально издевались, так еще и лицо изуродовали ей. И заступиться некому. Отец не отец, отдал дочь мужу, уже никаких прав не имеешь. Да и что он может-то?

– Да, мы обязательно поможем ей, – уверенно ответила Джин. – С ожогами на ногах доктор Харрис и до моего приезда справился, состояние ее уже значительно лучше. А что касается лица – в Штатах в специальной клинике ей сделают пластическую операцию, поставят протез, она снова будет красавицей, а оплатят все из благотворительного фонда.

Кейт пристукнула пальцами по колену.

– Я так рада, мэм, правда. Вот спрашиваешь себя иногда, и для чего мы здесь, ну, понятно, что для борьбы с талибами, а им-то, местным, надо ли, чтобы мы им свою цивилизацию несли, к нашим правилам жизни приучали, может, им вот так вот, по-животному, жить-то и лучше. Не часто такие мысли приходят, – призналась она. – Но иногда насмотришься всякого, устанешь, волей-неволей задумаешься. Но после случая с Айшой у меня никаких сомнений не осталось. Мы здесь нужны, и показывать им, как жить по-человечески, нужно. Законы человеческие им прививать, а все их зверские привычки пресекать, пусть будут недовольны, зато их дети нам спасибо скажут. Как вы думаете, это правильно, мэм?

– Правильно, – подтвердила Джин. – Долг цивилизованных народов – распространять цивилизацию на отсталые закоулки мира. При этом, конечно, не ущемляя тех традиций в местных обществах, которые идут народу на благо. Но такие вещи, как людоедство, истязание женщин и детей, надо искоренять безжалостно. Позволять такое мы просто не в праве, даже если ради этого приходится нарушить суверенитет страны.

Они вышли на улицу.

– А вообще трудно приходится? – спросила Джин у Кейт. – Ведь женщине все-таки тяжелее, и физически, и морально.

– Трудно не среди своих, – ответила Кейт, – среди своих что? Все привычно, и закон на моей стороне, и устав, и руководство. С местными – другое дело. И это не только меня касается, командиров-мужчин тоже. У них еще почаще моего нервы отказывают. И помощь психолога требуется. Здесь даже не то что в Ираке, там хоть какая-то цивилизация была, дома многоэтажные, инфраструктура. А тут – голая пустыня, горы, среди них деревни разбросаны. Там все старейшины решают. А им верить нельзя. Никому из местных верить нельзя – вот это сложнее всего. И непонятнее. Вот нас часто капитану Шлихту в усиление дают, а у него главная задача – разминировать СВУ, самодельные мины, так сказать. Их везде понатыкано видимо-невидимо. Сделать такую мину – раз плюнуть даже самому неграмотному. Любую банку набей селитрой и алюминиевой пудрой, добавь пластида, а можно и чего попроще, провода вообще от автомобиля можно взять. Состряпал все это, подсоединил – спрячь под кустик, вот тебе и сюрприз готов. А заметить такую штуку очень непросто. Подрываются на них и местные, и наши, конечно, тоже. Но я вот не понимаю всех этих старейшин – знают, что подозрительные люди вокруг деревни вертелись, скорее всего, мины оставили, а будут говорить, что ничего не видели и не знают, все спокойно. Мы подорвемся – им радость, но ведь и их же односельчане подрываются, дети очень часто, на куски разрывает, сколько случаев таких было, но все равно молчат, ни гу-гу. Лучше подрываться будут и людей гробить. А им что, у них женщины каждый год рожают, пока могут, и плевать, что в тридцать лет уже старухи, а в сорок с небольшим к Аллаху отправляются. Девочек уже с десяти лет начинают сексуально использовать. Так что особо им волноваться нечего. Как у всех дикарей – родился, умер, невелико событие. Старейшинам верить нельзя, – повторила Кейт. – Им даже афганские переводчики не верят, вот спросите того же Дустума. Ему с нашими парнями проще, чем со своими соотечественниками.

Она грустно улыбнулась.

– Так что, когда с базы выезжаешь, никогда не знаешь наверняка, вернешься ли назад сам или тебя доставит санитарный вертолет, вот сюда, в медицинский блок к доктору Харрису. И тебе отрежут ноги, а не исключено, и руки, такое тоже бывало, что всех четырех конечностей лишались, а дальше тебе путь в Германию, на реабилитацию, и в другую, пугающую, непонятную жизнь инвалида.

Она вздохнула.

– Но об этом стараешься не думать, конечно. Надеешься на лучшее. Я даже на богослужение не хожу, – призналась она и тут же пошутила: – Только моей маме не говорите, если ее случайно встретите, мэм. Она мне такого не спустит. А вообще, когда трудно, не могу заснуть, всякие мысли дурные в голову лезут, я звоню своему парню, он сейчас на базе в Колорадо-Спрингз служит, тоже здесь в командировке был в прошлом году; или родителям и сестрам. У меня четыре сестры, мэм. И ни одного братика. У нас только отец, единственный мужчина в семье. Так получилось. А вообще мне недавно благодарность объявили, – добавила она с гордостью. – Полковник Майкл Фостер приезжал и зачитывал приказ. Перед строем, было очень приятно…

– Майкл Фостер? – Джин вздрогнула и остановилась. – Он здесь, в Афганистане? Я не знала.

Кейт удивилась.

– Вы с ним знакомы? О, на меня он произвел большое впечатление. Он такой, – она закинула голову и прищелкнула языком, – в общем, когда на него смотришь, гордишься, что ты родился в Америке и имеешь отношение к этой армии, что ты – часть ее. И армии, и этой страны. От него сила исходит, уверенность, победа, мэм. Я не знаю, как это сказать…

– Это сказал за тебя режиссер Коппола, – мягко произнесла Джин. – Устами подполковника Билла Килгора в фильме «Апокалипсис сегодня», в том фильме, который помог Америке снова обрести себя и поверить в свои силы после неудачи во Вьетнаме. Помнишь, «люблю запах напалма по утрам. Однажды мы несколько суток кряду бомбили высоту, и когда я поднялся туда, – говорит Килгор, – там был такой запах, запах победы». Это любимый фильм Майкла, он смотрел его с юных лет, знал наизусть каждую фразу, и теперь сам стал Килгором, – она улыбнулась. – Поднялся на высоту, где витает тот самый запах, запах победы.

– Вы так хорошо знаете полковника Фостера? – в голосе Кейт Джин услышала недоумение.

– Еще бы, это же мой собственный муж, – Джин рассмеялась. – Правда, уже бывший, фактически мы развелись. Но, кстати, формальности еще выполнены не до конца, и в официальных списках я до сих пор числюсь как Джин Фостер-Роджерс.