Джеймс Грейди - Гром

Миновал несколько домов. Никто не выглянул наружу. Седоки в машине, вынырнувшей из мглы, были заняты поиском места для стоянки в полумиле от сутолоки Джорджтауна. Что они тут крутятся?

Нырнул за стоящий у обочины микроавтобус, пока машина проезжала мимо.

Уехали.

Их молитвы, должно быть, были неискренни.

Быстро находя укрытие всякий раз, когда появлялась машина, он прошел два квартала, три. Свернул направо.

Граница тихих улочек.

В четырех кварталах впереди, просвечивая сквозь ночную мглу и миллион падающих слез – огни моста вдоль Рок-Крейк-Парк-вэй, моста с пешеходными дорожками и ослепительными уличными фонарями, моста, ведущего к Дюпон-секл, богемному району федерального округа: театры, банки, книжные магазины и элитарные бары. Множество мест, где можно укрыться. Телефоны-автоматы.

Надо лишь пересечь этот хорошо освещенный мост. Там было и метро. Подземка. Темная. Надежная. Быстрая. Умчаться на большой скорости подальше от этого смертельно опасного района, где мотоциклист, должно быть, еще рыщет по улицам. В подземку, к телефону. Позвонить Глассу. Позвонить Фонг, у нее есть машина.

Женщина с зонтиком торопилась к мосту.

Звук шагов в темноте. Всмотрелся – никого.

Воображение рождает чудовищ.

Догони женщину.

Не оглядывайся. Догнал ее. Она высокая, зонтик держит высоко. Дождь барабанит по ее зонту, быстрые шаги, она обернулась… Нырнул под зонт, пошел рядом с ней.

– Не дайте мне размокнуть.

Схватил и крепко сжал ее руку с зонтом, опустил его пониже.

Она сказала:

– Мой малыш ждет меня! Вы можете взять…

– Всего лишь проводите меня через мост. Не дайте мне окончательно промокнуть.

Твердо держа ее трясущуюся руку, опустил зонтик ниже, черный купол скрывает их лица от мчащихся по мосту машин. Со стороны они выглядят озабоченной парочкой, ищущей уединенное местечко.

Ничего не видно из-за зонта. Дождь барабанит по туго натянутой ткани.

Женщина плачет, ее рука дрожит. Она пытается идти медленней, затем быстрей. Ее рука напряжена, как будто она хочет вырваться, бежать.

Сжал ее руку, обхватывающую ручку зонта.

Мост закончился. Женщина захныкала.

Пусть идет. Бежит.

Увернулся от мужчины, держащего газету над головой.

Перепрыгнул цепь, связывающую промокшего пуделя и толстяка в дурацкой шляпе.

Бежать. Не оглядываясь. Да и кто здесь может следить за ним?

Кольцо дороги, огибающей парк, где брызги фонтана летели навстречу брызгам дождя. Пересек улицу. Вход в тоннель с двумя гигантскими эскалаторами, ведущими вниз к подземке. У входа мужчина в рваном армейском кителе со спутанными волосами и отсутствующим взглядом. Дальше в переходе два парня и девушка спорят из-за сигареты. Волосы у девушки ярко-рыжие. На всех троих мотоциклетные куртки.

Движущиеся ступеньки эскалатора длиной в добрую половину футбольного поля опускаются вниз. Спуститься туда, в этот черный тоннель.

Дыхание, успокой свое дыхание.

Засунул долларовую банкноту в автомат, который выплюнул ему проездную карточку. Турникет заглотил проездную карточку, выплюнул ее и, щелкнув, раскрылся. Еще один эскалатор, ведущий вниз, пятнадцать футов, двадцать.

Платформа подземки, облицованная красной плиткой. Коричневые будки с информацией. Серые бетонные лавки, на одной сидит пожилая женщина в толстых очках.

Рельсы в неясном желтом свете. Ни одного поезда. Встал в середине платформы.

Ждать.

Пожилая леди в толстых очках смотрела на те же пути.

Ждать.

Фальшивый смех летел сверху вниз по трубе тоннеля из мира наверху. Звук тяжелых шагов. Восторженное завывание – голос девушки.

Давай же, поезд.

На эскалаторе, ведущем к платформе, девушка с огненно-рыжими волосами смеялась над подвыпившим парнем лет двадцати, в перемазанном грязью зеленом дождевике, пытавшимся за ней приударить. Один из двух парней в рокерских куртках, который стоял выше, сказал: «Да даже за пять баксов, парень, я готов на все». А его дружок в черной куртке ругнулся сквозь зубы: «Дерьмо».

Давай же, поезд.

Этому нахальному квартету оставалось пройти до Джона еще пятнадцать – двадцать шагов.

Предупреждающий сигнал вспыхнул на краю платформы.

Воздух завибрировал от отдаленного грохота.

Джон направился налево к дальнему концу платформы.

Крупный мужчина в мятом плаще вышел из-за будки. Его руки в перчатках были пустыми. По его виду можно было подумать, что ему нет дела ни до Джона, стоящего рядом, ни до выскочившего из тоннеля поезда, с визгом тормозящего у платформы.

Зашипели тормоза. Зазвенели звонки.

Прямо перед ним раскрылись двери вагона. Вагон чистый, ярко освещенный. Множество пустых сидений. Несколько пассажиров. Никто не вышел.

Пожилая леди прошаркала в вагон, оставляя за собой запах детской пудры и сырой резины.

Мужчина в перчатках по-прежнему стоял на платформе, с важным видом глядя на свои часы.

– Отстань, чувак, – сказал высокий парень в черной куртке у Джона за спиной. – Спасибо.

Звук поцелуя.

Смех.

Предупредительный звонок.

Дальше по платформе только два вагона, мужчина в перчатках направился к поезду. Быстро, к ближайшему вагону. Три рокерские куртки уже внутри, толкаются, смеются, только трое, глаза девушки с огненно-рыжими волосами, направленные на него, расширяются…

Резкий разворот, молниеносное движение согнутой правой рукой вверх…

Отбивает руку Зеленого плаща. Сверкающая сталь, направленная в него, проходит рядом с глазом Джона, в том месте, где должно было находиться основание черепа, если бы…

Раздаются последние предупреждающие звонки, и двери вагона захлопываются, резиновые края сжимают острие пестика для колки льда.

Поезд уносится прочь, увозя пестик для колки льда в темноту тоннеля.

Разворот, круговое движение, и ладонь ударяет по ребрам Зеленого плаща, который на долю секунды потерял равновесие, когда его смертоносный удар пришелся в поезд, а не в тело.

Зеленый плащ отлетел назад. Правая рука мокрушника нырнула под распахнувшийся зеленый плащ…

Скорее, вперед, сохраняй спокойствие…

Три мгновенных шага Синг-и, и мокрушник уже в пределах досягаемости. Правая рука Джона взлетела вверх. Киллер дернул головой, уклоняясь от удара, в это время левая рука Джона обрушилась вниз…

Схватил мокрушника за запястье, отвел девятимиллиметровое жерло ствола от себя. Правой рукой вывернул державшую пистолет руку киллера, одновременно локтем другой нанес ему удар в грудь.

Мокрушник колотил Джона по затылку.

Огонь, боль, попытаться ухватить его за запястье…

Пистолет грохнулся на пол.

Еще один удар сотряс голову Джона.