Нельсон Демилль - Одиссея Талбота

Кэтрин шагнула к двери.

– В целом вы представляете, что я ищу. Подберите, что сможете.

Арнольд последовал за ней, держа в руках большую черную регистрационную книгу. Она была устроена таким образом, что фамилии предыдущих посетителей были закрыты закрепленными на сшивателе полосками бумаги. Кэтрин заметила, что на предназначенную ей строчку зашли нижние петли от двух букв имени и фамилии посетителя, побывавшего здесь до нее. Ей показалось, что это фрагмент подписи «Рандольф Карбури».

Сама она подписалась строго в отведенном ей месте, избегая такой же ошибки. Затем поставила дату и время.

Арнольд закрыл книгу.

– Приятного вечера, мисс. Если не забудете, принесите мне список гостей, которые будут на этом мероприятии. Я люблю находить в них имена старых знакомых.

Открыв задвижку, он распахнул дверь.

– Такие списки с каждым годом становятся короче. И это грустно. Героям не пристало умирать естественной смертью. В этих больницах. Вокруг медсестры и врачи, даже и не подозревающие, что перед ними герой.

Он заморгал под более ярким освещением в коридоре, и Кэтрин вдруг впервые обнаружила, какой он старый. Арнольд, казалось, глубоко задумался. Затем тихо произнес:

– Но ведь не все они были героями. Среди них были и предатели, которые умерли в покое и достатке и заслужили некролог в «Таймс», воинские почести и все такое. А их жизнь должна была окончиться на виселице еще сорок лет назад. – Он пригладил свои редкие волосы. – Ведь нет такого закона, который ограничивал бы человека в правах за нераскрытое предательство. Разве не так?

Кэтрин поняла, что вопрос этот риторический.

– Хорошо, встретимся завтра.

Она повернулась и пошла по коридору. Когда время, которое требуется, по ее мнению, чтобы проводить гостя взглядом, истекло, она услышала грохот закрываемой двери. Все эти зашифрованные намеки Арнольда, эти его метафоры и рассуждения о жизни произвели на Кэтрин довольно угнетающее впечатление. Однако у нее было ощущение, что все они отнюдь не беспочвенны.

Она шла по длинному пустому коридору. Ее мысли занимало не столько то, что произошло сорок лет назад, сколько упоминание леди Уингэйт о продолжающемся и ныне акте предательства. Хотя, если верить тому, что говорил ей о «Талботе» О'Брайен, этот предатель в прошлом выдал десятки офицеров и агентов разведки. Вполне возможно, что он предал и ее отца.

Она подошла к простой двери без таблички. Это был боковой вход в офис О'Брайена, прямо в его кабинет. Она подняла руку и собралась было постучать, но передумала. «Секретность, осторожность и благоразумие… С этого момента подозреваются все… Обращайтесь с информацией, как сочтете нужным… Но будьте осторожны». Кэтрин повернулась на каблуках и пошла дальше по коридору.

Семена недоверия, брошенные в почву еще до того, как она родилась, взошли и превратились в отвратительный плод – подозрение. Этот гнилой плод упал на землю и разбросал вокруг себя еще больше семян.

Она резко остановилась. «Нет, черт побери!» Кэтрин вернулась на несколько шагов, постучала в дверь О'Брайена и вошла в кабинет.

Тони Абрамс стоял в нише у витрины магазина «Гуччи» на углу Пятьдесят четвертой улицы и наблюдал, как Кэтрин Кимберли шла в толпе по Пятой авеню, держа в одной руке сумочку и портфель, а в другой – зонтик. Подбородок у нее был поднят. Она шагала решительной походкой, в движениях ее чувствовались независимость и легкое презрение к окружающим. Кэтрин не видела Тони. Ему показалось, что она вообще никого вокруг себя не замечает. Когда Кэтрин поравнялась с ним, он вышел из ниши.

– Мисс Кимберли.

Она повернула к нему лицо и, казалось, несколько секунд смотрела на Тони, не узнавая его.

– А, мистер Абрамс. – Ее брови недовольно изогнулись. – Где Карбури?

Тони кивком указал на здание напротив. Она посмотрела в указанном направлении.

– «Университетский клуб»?

– Я думаю, там можно остановиться на ночь.

– Да, я знаю.

Кэтрин вновь взглянула на Тони. Капли дождя блестели в ее черных волосах, струйки воды катились по лицу. Она подошла к Абрамсу и подняла зонтик, чтобы укрыть от дождя и себя, и его.

– Частные детективы здесь?

– Они наблюдают за обоими входами. Карбури внутри. Они последуют за ним на вечернее мероприятие.

– А вы почему все еще здесь?

– Где же мне быть?

– На Тридцать шестой улице. Вам нужно переодеться к ужину. Хотя… Если уж вы здесь, а времени до ужина еще уйма… Почему бы вам не зайти в клуб и не попытаться получить дополнительную информацию?

Он подумал, что ее голос так же холоден, как и эта чертова погода. По телефону он звучал более дружелюбно.

– Боюсь, я не похож на университетского выпускника с деньгами и связями.

– А вы сыграйте эту роль.

Тони не ответил.

– Или без обиняков покажите ваш полицейский значок.

– Я использую его осторожно.

– Я понимаю. Я же сказала вам, если случится неприятность, мы вас вытащим.

– Да, я помню. Я подумаю.

– Отлично. – Она повернулась, собираясь уйти, но задержалась. – Да, мистер Абрамс! Сегодня вечером Карбури должен мне передать нечто ценное. За этим могут охотиться и другие люди.

– Это превращает его в важную персону.

– Если что узнаете, позвоните мне домой до семи тридцати. В восемь увидимся на ужине, мистер Абрамс.

Тони проводил ее взглядом. Затем пересек улицу и вошел в украшенный мраморными колоннами вестибюль клуба. Сквозь двери он увидел обширный зал с высокими потолками. В кожаных креслах расположились мужчины, читающие «Уолл-стрит джорнэл». Возле камина сидел Карбури и перелистывал лондонскую «Таймс».

Абрамс пошел по направлению к лифтам. Там в небольшой нише в стене стоял телетайпный аппарат, выдающий котировки акций на фондовой бирже. Над ним на специальной доске были прикреплены ровно оторванные полосы телетайпной ленты. Перед доской стояли несколько мужчин и внимательно изучали цифры. Держались они все очень степенно. Однако Абрамс заметил, что время от времени то у одного, то у другого из них вдруг нервно подергивалось веко или белели костяшки пальцев, сжимавших ручки атташе-кейсов.

Абрамс осмотрелся, отметив про себя ведущую вниз лестницу, откуда доносился слабый запах хлорки, указывающий на наличие бассейна. Еще одна лестница вела наверх, в бар и обеденный зал. Судя по указателю перед лифтами, в здании было семь этажей, каждый из которых имел определенное назначение. На одном располагалась библиотека, на другом – корты для сквоша, на третьем – бильярдные и т. д. На каждом этаже имелись также номера. Попасть к ним можно было и по лестнице, и на лифтах.

Двигавшийся с самого начала за Тони служитель теперь приблизился к нему и спросил: