Чингиз Абдуллаев - Зло в имени твоем

– Я вас действительно не узнала, – честно призналась она, – вы совсем другой.

– Надеюсь, я изменился в лучшую сторону? – спросил полковник Чернов.

– Да, – смущенно кивнула она, – я и не думала, что вы так можете сыграть.

– Спасибо за откровенность. Как добрались до Солсбери, все в порядке?

– Не очень, – вздохнула Марина, – у нас были неприятности в дороге.

– К нам идут, – поднялся Чернов, – я зайду потом к Милене, до свидания. Передайте Милене, что здесь трое новичков – Эльсер, Миеси и Ломбарди. Среди них нам нужно вычислить француза.

– Мы знаем его посредника, – прошептала Марина.

Чернов кивнул, отходя. К ним спешил Гвидо Алтьери.

– Прекрасная синьорина, – глядел он томными глазками, – вы помните свое обещание?

– Отобедать с вами, – вспомнила Марина.

– Или поужинать, – кивнул Гвидо.

– Только не сегодня, – поежилась Марина, – я такая уставшая после переезда.

– Конечно, – согласился Гвидо, – тогда завтра. И только при свечах. Надеюсь, вы сумеете убежать от своей хозяйки, по-моему, она вас ревнует.

– Вы производите такое сильное впечатление, – улыбнулась Марина, вставая, – проводите меня до номера, синьор Алтьери.

– Конечно, – засуетился Гвидо.

Они вошли в здание отеля и направились к лифту. И вдруг Гвидо спросил у Марины:

– Аугуста, кто этот красивый мужчина, с которым вы так мило беседовали у бассейна?

– Режиссер из Голливуда, – пожала плечами Марина, – я его видела первый раз в жизни.

– Да? – удивился или сделал вид, что удивился, Гвидо. – Вы говорили так, словно были знакомы и раньше.

– Вам это показалось, – немного нервно ответила она, входя в лифт.

Он проводил ее до номера и поцеловал на прощание руку. Войдя в номер и закрыв за собой дверь, она прошла в ванную и долго мыла руку, до которой дотрагивался этот мерзавец. И только затем, успокоившись, прошла в комнату.

Через полчаса в номер позвонила Милена, попросившая зайти к ней в апартаменты. Марина отправилась к ней. Там уже сидели Аврутин и Чернов. Увидев Марину, полковник усмехнулся.

– Я думал, наши специалисты более внимательны, – сказал он. – У вас традиционное мышление, Аугуста. Если вам не нравится человек, то вы видите его всегда в одном ракурсе. В данном случае я говорю о себе.

Марина не стала возражать, усевшись на диван рядом с Миленой.

– Итак, перед нами стоит задача, – начала Милена, – выяснить, кто из четверых приехавших – Роже Демют. Прошу прощения, – поправилась она с улыбкой, – из троих приехавших. Я, конечно, не имею в виду вас, мистер Блейк.

– Надеюсь, – засмеялся Чернов, – а то ваш помощник всадит нож и мне в спину.

– Это была самооборона, – вступилась за Аврутина Марина.

– Это было глупо и непрофессионально, – жестко сказал Чернов, – можно было договориться. Что-то придумать, как-то выкрутиться из этого положения. А вместо этого Аврутин тычет его ножом в спину и оставляет труп прямо на земле.

– Я забрал у него деньги, – пробормотал Аврутин, – чтобы они подумали на ограбление.

– А оставили ему часы, одежду, может, кольцо или документы, даже туфли. Нужно было прежде всего снять с убитого обувь. Для них даже деньги не имеют такой цены, как его обувь.

– Я этого не знал.

– Нужно было знать, – махнул рукой Чернов. – И вы напрасно недооцениваете этого Гвидо Алтьери. Сначала поездка на корабле, затем совместное путешествие на поезде и убийство его помощника. И наконец, ваше появление здесь. Если он еще ни о чем не догадался, значит, он абсолютный идиот. А я в идиотов не верю.

– Он что-то подозревает, – согласилась Милена, – но не так много, как вы думаете, Сергей. Это совсем другое. Он скорее подозревает Аугусту или мистера Рэнда. Но, надеюсь, не меня.

– Давайте вернемся к нашим проблемам, – напомнил Чернов, – осталось трое. Франц Эльсер, он более всего похож на Роже Демюта. Японец Сиро Миеси и итальянец Джорджио Ломбарди. Если бы мы наверняка знали, какие именно языки он знает, было бы легче.

– Откуда? – вздохнула Милена. – Этого мы не знаем.

– Во всяком случае, не японец, – сказал Аврутин. – Я думаю, это немец.

– Мы еще не видели итальянца, – напомнила Милена.

– Я его видел, – сказал Чернов, – бородатый, заросший тип, выдающий себя за художника. Но у него в номере нет ни акварели, ни красок, ни даже просто больших листов бумаги.

– Вы успели посмотреть в его номере? – улыбнулась Милена.

– А как вы думаете? Конечно, успел. Мне не нравится его борода. Она вполне может скрывать шрамы на лице после пластической операции. Так что он тоже один из главных подозреваемых.

– Значит, их все-таки трое, – подвела итог Милена.

– Распределим их так, – решил Чернов. – Вы наблюдаете за гостями в отеле, а Константин Аврутин – за Гвидо Алтьери. Нужно будет использовать нашу электронику.

– Надеюсь, вы будете у нас в главном резерве, – тонко улыбнулась Милена.

– Как всегда, – развел руками Чернов и вдруг перешел на «ты», сказав по-русски: – Ты ведь знаешь, Милена, я всегда появляюсь в нужное время и в нужном месте.

– Завтра мы должны найти этого Демюта. Иначе послезавтра будет поздно, – подвела итог Милена. – А ты, Марина, должна быть осторожнее с этим Гвидо. Мне не понравилась сегодня его улыбка.

– Вы не должны были лететь с ним вместе, – вставил Чернов.

– Возможно, – согласилась Милена.

В эту ночь Марина видела странные сны. Сначала ей снился Марков, почему-то сидящий в центре бассейна и дающий указания своим сотрудникам. Потом она увидела Чернова, превращавшегося в Гвидо Алтьери. И наконец, ей снилась Милена, танцующая невообразимый танец поочередно с убитым в Кимберли незнакомцем, с метрдотелем и проводником поезда.

И за ними все время стоял кто-то неизвестный, которого она не могла разглядеть. И этот неизвестный все время ускользал от нее, когда она бежала по коридорам отеля, пытаясь увидеть его лицо.

За утренним завтраком собрались все гости. Они наконец увидели и Джорджио Ломбарди, и Франца Эльсера, и Сиро Миеси. Все трое невозмутимо завтракали. Японец предпочел рыбу, немец взял колбаски, итальянец выбрал омлет. Даже в еде сказывались различия в их культурах. Но один притворялся, скрывая свои действительные вкусы, и следовало его вычислить.

После завтрака приехал Гвидо, выполнявший свое обещание показать город. Заодно он обещал отвезти их в лавки, где продавались редкие экспонаты местного творчества племен матебеле. Достигшие своего наибольшего могущества при верховном вожде Моселекатсе, правившем в первой половине девятнадцатого века и создавшем грозный союз племен матебеле, и безжалостно уничтожаемые после завоевания этой части территории Африки Британской южноафриканской компанией, матебеле навсегда потеряли свою независимость. Но сумели сохранить свои традиции деревянного и гончарного мастерства. Характерные черты африканской пластики, запечатленные в чудесных изделиях мастеров, прославляли южноафриканское, и конкретно – южнородезийское, искусство по всему миру.