Чингиз Абдуллаев - Объект власти

Лугаев, услышав его крик, даже не понял, что происходит, а Гринько уже бросился к букетику цветов, скромно лежащему на гранитном бордюре. Пробежав несколько шагов, он схватил букетик и отшвырнул его в сторону. Прогремел взрыв. Гринько упал на землю и остался лежать — живой, хотя и сильно оглушенный. Дронго вместе с пятью или шестью офицерами в это время спешили за женщиной. Она обернулась и вдруг, забыв о своем возрасте, побежала совсем как молодая.

– Стой! — крикнул Стрельнев, уже понявший свою ошибку. — Стой! Стой, иначе буду стрелять!

Он выстрелил в воздух. Женщина бежала по открытому пространству в ту сторону, где раньше стояла снесенная ныне гостиница «Москва». Бежала, не оборачиваясь. Уже было ясно, что в восемьдесят лет так не бегают. Последовавшие в этот момент выстрелы двух других офицеров почти одновременно достигли цели, разорвав ей спину. Она упала как подкошенная. Когда Дронго и Стрельнев подбежали и склонились к ней, женщина уже умирала. Парик с седыми волосами чуть съехал набок, в небо смотрели невидящие глаза…

Дронго поднял голову. В двадцати метрах от него на Манежной площади стоял Гельмут Гейтлер. Он ждал своего лучшего и последнего агента. Генерал тоже был загримирован под старика, но Дронго его сразу узнал. Он увидел в глазах загнанного Гейтлера боль, отчаянье, крах, смерть. Генерал стоял и смотрел на Дронго. Он даже не пытался уйти или скрыться, понимая, что в эту минуту его жизнь закончилась. Стрельнев, заметив взгляд Дронго, начал поднимать оружие. К ним уже спешили другие офицеры.

– Поразительно, — сказал кто-то из подбежавших, — они замкнули пластид на букете гвоздик. Если бы не Гринько, взрыв прогремел бы через час. Все было рассчитано по минутам.

Гейтлер по-прежнему стоял, не шевелясь и неотрывно глядя в глаза Дронго. Острова в океане таяли, превращаясь в мираж. И ему уже не хотелось ни бежать, ни прятаться. Он устал. К нему спешили другие офицеры. Он протянул руки, позволяя надеть на себя наручники. Затем улыбнулся, глядя в глаза Дронго. Он видел, как умерла Рита Хайден, а ведь только она еще и оставалась смыслом его жизни. Поэтому, уже не обращая внимания на суетившихся вокруг него людей, Гейтлер нащупал языком спрятанную в дупле зуба ампулу, надкусил ее, по-прежнему не отрывая глаз от Дронго, и опять улыбнулся.

Через секунду он умер. Дронго отвернулся. Ему было неприятно. Он видел смерть последнего героя великого противостояния Запада и Востока. Все закончилось, Гейтлер был мертв.

Гринько и Стрельнева представили к наградам. Лугаева чуть не уволили, но ограничились выговором. Богемский получил новое звание и даже Татьяну Чаговец представили к награде. Дронго поблагодарили, одновременно сообщив, что более в его услугах не нуждаются, и разрешив поработать последнюю неделю, чтобы завершить все дела. Это сделал лично генерал Филатов. После смерти Гейтлера, казалось, что все самое худшее уже позади. В межведомственной комиссии бурно отмечали успех. Трупы Гейтлера и его подруги идентифицировали. Дело можно было считать закрытым. И только Дронго все никак не хотел успокоиться.

В этот день он приехал на работу в комиссию, уже точно зная, о чем именно будет говорить с Богемским. Всю последнюю неделю он изучал данные экспертов, ездил к патологоанатомам, внимательно читал материалы баллистов и офицеров-минеров. Одним словом, забыв об успешной деятельности комиссии, экспертом которой он сам являлся, Дронго продолжал какую-то загадочную работу, стараясь что-то найти в материалах экспертов, исследовавших место трагедии после взрыва.

Богемский прибыл к десяти часам утра, когда Дронго уже сидел в его небольшой приемной.

– Доброе утро, — поздоровался с ним генерал, — что у вас?

– Хочу с вами поговорить.

– Что еще? Я думал, мы уже закончили наши дела.

– У меня важное сообщение…

– Нашли Гейтлера? Но он уже погиб.

– Нет, я хочу с вами поговорить о другом. Истина мне кажется абсолютно невероятной, однако, возможно, я все-таки прав.

– Какая еще истина?

– Вы меня примете или будем разговаривать в вашей приемной?

– Заходите, — разрешил Богемский.

Когда они вошли и сели в кресла друг напротив друга за небольшим приставным столиком, генерал поинтересовался:

– О какой истине вы говорите?

– Сначала я хочу вас поздравить со второй генеральской звездой.

– Спасибо. Так о чем вы хотели со мной поговорить? Учтите, что официально дело уже закрыто. Сейчас следователи ФСБ пытаются найти «заказчиков» этой чудовищной трагедии. Гейтлер и Хайден убиты, в этом уже нет никаких сомнений.

– Я нашел вашего мертвеца, — сообщил Дронго.

– Не говорите глупостей, — нахмурился Богемский. — Какого еще мертвеца?

– Если вы считаете, что я могу говорить только глупости, то мы можем сразу закончить наш разговор.

– У меня сдают нервы, Дронго, — примирительно произнес Богемский. — Ну что там у вас? О каком мертвеце речь?

– Об исчезнувшем. Сейчас все поясню. В отличие от вас я помню французскую поговорку, что предают только свои. Поэтому я был уверен, что в нашей комиссии работает «крот». Дзевоньский и его группа были лишь прикрытием для него. Даже Гейтлер не знал о его существовании и являлся резервным вариантом. Ведь понятно, что такая мгновенная реакция Истрина и его партнеров в Брюсселе не могла состояться без чьей-то подсказки. Причем сообщение должно было пойти еще до того, как здесь взяли Дзевоньского. «Крот» должен был чувствовать, что кольцо вокруг Дзевоньского сжимается. Вся эта затея с Абрамовым существовала лишь для того, чтобы отвлечь внимание от основного исполнителя, который спланировал нападение на офис Дзевоньского в Брюсселе, дал санкцию на устранение Олеси Бачиньской и ее друга в Италии. Причем этот человек настаивал, чтобы устранение прошло быстро. Не Истрин, а именно этот неизвестный «кукловод» приказал убить Рауля Феррейру и Олесю Бачиньскую, а когда понял, что девушку невозможно убрать, потому что она находится по охраной ФБР, решил сделать все, чтобы выманить ее оттуда.

Меня еще тогда поразила оперативность киллеров. Они знали о нас с Нащекиной все. Практически все. Знали, что нас двое, что у нас нет оружия. Знали, как я отношусь к Нащекиной. В общем, были готовы к нападению и считали, что я выполню их условия. Не сомневаюсь, что потом нас обоих ликвидировали бы. Но устранение Бачиньской позволяло не допустить появления сотрудников ФСБ в Бельгии и ареста Андрея Истрина.

– Все это очень интересно, но о каком мертвеце вы говорите?

– Сейчас узнаете. Итак, мы можем допустить, что противная сторона иногда проявляла чудеса гениальности, заранее рассчитывая все наши возможные ходы. А я в такие совпадения не очень верю. Но как только в Бельгии арестовали Истрина, стало ясно, что «крот» обречен. И тогда этот человек решил устроить взрыв и собственную смерть. Он знал все подробности работы комиссии, заранее обо всем информировал другую сторону и несомненно был лично знаком с Истриным. Поэтому боялся разоблачения. Именно его человек убил Истрина в Берлине.