Джон Ле Карре - Наша игра

И снова с тщательно выверенным намерением вывести меня из равновесия Брайант поспешил мне на помощь:

– Простите его, мистер Крэнмер, сэр, Оливер еще молод. – Брайант сложил ладони шутливо-умоляющим жестом. – Мистер Крэнмер, сэр, пожалуйста , если бы я осмелился, сэр.

– Да, мистер Брайант?

– Мне кажется, что мы еще раз отвлеклись, ушли в сторону, сэр. По-моему, с этим у нас не все благополучно. Мы говорим о телефоне и вдруг оказываемся в прошлом, за двести лет от наших дней. Нельзя ли вернуться в настоящее , сэр? Когда состоялся ваш самый последний разговор с доктором Петтифером по электрическому телефону, употребим этот термин? Не затрудняйте себя темой разговора, просто скажите мне, когда он состоялся. Именно это меня интересует, и мне начинает казаться, что по каким-то причинам вы не хотите дать мне прямой ответ, из-за чего наш юный Оливер, собственно, и погорячился немного. Итак, сэр?

– Я все еще пытаюсь это вспомнить.

– В вашем распоряжении сколько угодно времени, сэр.

– С этим обстоит точно так же, как и с его визитами. О его звонках вы просто-напросто забываете. Для них он всегда выбирает время, когда вы по уши чем-нибудь заняты.

Любовью с Эммой, например, в те времена, когда любовь была в числе наших занятий.

– В какой газетной статье я встречал эту фамилию? Где я раньше видел этого недоумка, который нагло лжет сейчас с телеэкрана? Вот что случается с друзьями студенческих лет. То, что очаровывало четверть века назад, сейчас хуже чумы. Вы повзрослели. Ваши друзья – нет. Вы приспособились. Они остались теми же. Сначала они превращаются во взрослых детей, потом начинают вызывать раздражение. Вот тогда-то вы и отключаетесь.

Блеск в глазах Лака нравился мне не больше, чем процеженные через усы хитрости Брайанта.

– Об отключении , сэр, – сказал Брайант. – Следует ли понимать вас буквально? Говорите ли вы об отключении вашего телефона? Вы не выдернули его вилку из розетки? Я спрашиваю об этом, мистер Крэнмер, сэр, потому что именно это, мне кажется, вы сделали первого августа этого года и после этого не возобновляли контакта с внешним миром полные три недели. После чего оформили новый номер.

К этому вопросу я был готов и с ответным ударом не стал мешкать. Ударом по ним обоим.

– Ну вот что, инспектор Брайант, и вы, сержант Лак. С меня хватит. То вы разыскиваете пропавшего человека, то через минуту начинаете задавать не имеющие к этому ровно никакого отношения вопросы о моих неэтичных контактах в то время, когда я был на государственной службе, о моих политических взглядах, о моей предполагаемой неблагонадежности и о причинах того, что я получил не включенный в справочники телефонный номер.

– Так почему вы получили его? – спросил Лак.

– Я подвергался преследованию.

– Со стороны кого?

– Никого, кто мог бы заинтересовать вас.

Наступила очередь Брайанта.

– Но если это так, сэр, то почему вы не обратились в полицию? Мы были бы рады помочь вам избавиться от нежелательных телефонных звонков, будь то звонки с угрозами или с непристойными предложениями. При содействии «Бритиш телеком», разумеется. Не было никакой нужды отгораживаться от внешнего мира на целых три недели.

– Звонки, которые я счел нежелательными, не содержали ни угроз, ни непристойностей.

– Вот как? Так что же они содержали, сэр, с вашего позволения?

– Их содержание вас не касается. Теперь они прекратились.

Я добавил второе объяснение там, где и одного было много:

– Кроме того, три недели без телефона – прекрасное лекарство для нервов.

Брайант порылся в своем нагрудном кармане и извлек из него блокнот в черном переплете, перехваченный резинкой. Сняв резинку, он развернул его у себя на коленях.

– Видите ли, сэр, мы с Оливером предприняли настоящее исследование телефонных звонков доктора, начиная еще с его появления в Бате, – объяснил он. – Нам очень повезло в том, что его телефон спарен с телефоном его квартирной хозяйки, а она настоящая шотландка. Каждый телефонный звонок с этого аппарата она фиксировала, записывая его время. Завел эту практику ее ныне покойный муж, коммандер Макартур, а она после его смерти продолжила его дело.

Брайант послюнявил палец и пролистал страницы.

– Что касается поступающих звонков, то доктору звонили много, и звонки, судя по звучанию голоса в трубке, часто были издалека и нередко прерывались на половине. Весьма часто доктор говорил на иностранном языке, определить который она также не может. Но с исходящими звонками положение совершенно иное. Если говорить об исходящих звонках, то, согласно миссис Макартур, самым главным телефонным собеседником доктора до первого августа этого года были вы. Только в мае и июне доктор протрепался с вами шесть часов двадцать минут.

Он сделал паузу, но я не стал прерывать его. Я отважился на блеф и проиграл. Я им льстил и кружился ужом, надеясь, что они удовлетворятся полуправдой. Но против так тщательно спланированной осады средства защиты у меня не было. Оглядываясь вокруг в поисках козла отпущения, я видел только Контору. Если эти кретины из Конторы знали об исчезновении Ларри, то какого черта они не сообщили мне о нем заблаговременно? Они должны были знать, что полиция станет разыскивать его. Тогда почему они не остановили их? А если они не могли остановить их, то почему бросили меня болтаться на ветру в полном неведении о том, кому что известно и почему?

Я на моем последнем приеме у Джейка Мерримена [1] Merriman – по-английски «весельчак». – Здесь и далее прим. пер. , начальника отдела кадров. Он сидит в своем устланном коврами кабинете с видом на Беркли-сквер и талдычит про Колесо Истории, откусывая по половине жирного бисквита к чаю за раз. Мерримен так долго изображал из себя английского дурака, что теперь ни он сам, ни кто-нибудь другой уже не сможет сказать, кто же он на самом деле.

– Ты выполнил свой долг, Тим, старина, – причитает он своим занудным, бесцветным голосом. – Ты выдержал бури своего времени. От кого можно требовать большего?

– Действительно, от кого? – отзываюсь я.

Но Мерримен глух к чьей-либо иронии, кроме собственной.

– Они были, и они были опасны, но ты разнюхал о них кучу вещей, и вот они позади. Я имею в виду, что мы не скажем, что не было смысла сражаться, только потому, что мы победили, ведь мы не скажем так? Гораздо правильнее сказать: ура, мы всыпали им, коммунистическая собака издохла и зарыта, пора двигать на следующую вечеринку! – Удачность найденного сравнения он подтвердил похожим на свинячье взвизгивание смешком. – Не на банкет, а именно на маленькую вечеринку.

Перед погружением в чашку кофе была отломлена очередная порция печенья.