Михаил Прудников - Операция «Феникс»

— Ну, вот видишь? — с торжеством подхватил отец, оборачиваясь к жене. — Что я говорил? А вот Надя утверждает, что он похож на неё…

— Ладно, ладно, хватит шуметь, пойдём к столу. — Надя снисходительно улыбнулась, беря под руку мужа. — А то проснётся и поговорить не даст…

Ещё из прихожей, сквозь приоткрытую дверь большой комнаты, где был накрыт стол, Рублёв заметил длинные светлые волосы Кати и тонкие пальцы с дымившейся сигаретой. Она о чём-то оживлённо разговаривала с Игорем Тарковым, сотрудником их управления, тоже близким приятелем хозяина дома. Сейчас, направляясь к столу, Рублёв почувствовал, что волнуется перед этой встречей. Он не знал, как себя держать с Катей, как объяснить то обстоятельство, что он ни разу ей не позвонил. Он заметил, что при его появлении в комнате Катя не сразу подняла взгляд, а какое-то мгновение ещё продолжала беседовать с Тарковым, а подняв глаза, изобразила удивление, будто только что увидела Сергея, хотя он по какой-то еле уловимой напряжённости в её плечах понял, что она ждёт его появления, ждёт с беспокойством. На ней было простенькое платьице из ситца с глубоким вырезом на груди. На тонкой длинной шее поблёскивала золотая цепочка. Она уже справилась с минутным смущением и, когда Рублёв пожимал её узкую сухую руку, смотрела на него своими серыми глазами с прежней уверенностью и даже вызовом.

— А мы вас заждались, — сказала она. — Налейте ему штрафной.

Гоша с готовностью потянулся к бутылке с водкой. Но Рублёв остановил его жестом и налил себе «Фетяски».

— Бережёте здоровье? Или служба не позволяет? — насмешливо спросила Катя.

— Ни то и ни другое. Просто люблю вино. А к водке не привык.

— Вы, кажется, рационалист.

— А этого надо стыдиться?

— Нет. Но, помните, у Горького: «Терпеть не могу пьяниц, понимаю пьющих и с подозрением отношусь к непьющим».

— Катерина! — зашумел Гоша. — Дай человеку, поесть. Не забывай, что мужчину нужно покорять после хорошего обеда.

Поднялся Игорь Тарков, невысокий, в замшевом пиджаке, в белой водолазке. Жидкие белёсые волосы были расчёсаны на пробор с какой-то особой тщательностью. Тонкий в талии, с румяной, почти юношеской кожей лица, этакий ухоженный мальчик из хорошей семьи. Впрочем, таковым он и являлся. Отец Игоря занимал крупный пост в Министерстве иностранных дел.

— Я предлагаю выпить за здоровье счастливых родителей!

Позже, когда стол был убран и включили магнитофон, Игорь пригласил Катю потанцевать. Сергей и Гоша вышли на лестничную площадку покурить. Хитровато щурясь, хозяин дома обронил как бы между прочим:

— Послушай, а ведь Катька, кажется, к тебе того…

— С чего ты взял?.. — смущённо пробормотал Сергей.

— Да уж я её знаю… А хороша? Согласись.

— Хороша — ничего не скажешь. Но, кажется, она нравится не только нам с тобой?

— Ты имеешь в виду Игоря? Да он уж давно старается. Но, по моим наблюдениям, — с ничейным результатом.

— Кстати, каков её статус? — спросил Сергей.

— Обычная история. Замужем, но, по моему наблюдению, номинально. Чего-то там не ладится. То ли уже развелась, то ли собирается. Жалко, не повезло девчонке. Я его не видел, но, говорят, добродетелями не отличается. Типичный плейбой и к тому же выпивоха. Ну да ладно, пойдём разомнёмся. Давно со своей «старушкой» не танцевал.

Надя разливала чай. Родители деликатно оставили молодёжь одну. Игорь и Катя изгибались в шейке. Танцевала она увлечённо, но с каким-то сдержанным изяществом: её длинные ноги в белых туфельках на толстом каблуке, только что входившем в моду, передвигались по ковру легко и стремительно, и так же легко и непринуждённо двигались её обнажённые тронутые первым загаром руки.

Свинг Сергей танцевал плохо, но когда его сменило танго, он подошёл к Кате. Она с готовностью положила ему руки на шею.

— А вы, оказывается, прекрасный танцор! — сказала она, когда сделали первый круг.

— У меня вообще масса добродетелей! — засмеялся Сергей.

— Но обязательность не входит в их число.

— Ну, почему же…

— Сейчас вы скажете, что потеряли мой телефон…

— Нет…

— Могли бы тогда и позвонить… Или дел по горло?

— Да нет… Я из тех, кто решения принимает медленно…

— А я наоборот… Так что мой недостаток будет компенсироваться вашей добродетелью.

У неё было прекрасное чувство ритма. Но что-то настораживало в ней Сергея. То ли эта напористость, то ли ничем не скрываемая уверенность, что всё будет так, как она хочет, и что не родился ещё мужчина, который мог бы сопротивляться её обаянию.

К ним подошёл Игорь. Он был слегка навеселе, но изо всех сил старался этого не показать.

— Знаете что, ребята, — предложил он, — забрели бы как-нибудь ко мне в гости. У меня есть неплохие записи…

— С удовольствием, — пробормотал Сергей.

— Мы всё-таки держимся как-то отчуждённо. Вот вы, Сергей… сколько уже мы работаем с вами вместе… А вы ещё ни разу не были у меня в гостях. И вы, Катя, приходите…

Она небрежно тряхнула волосами в знак согласия. «Так вот чем объясняется это неожиданное гостеприимство», — подумал Сергей, удивлённый неожиданным приглашением.

Его одного Тарков наверняка не пригласил бы. Дело в том, что в прошлом году у них возник конфликт. Тарков, конечно, делал вид, что, собственно, ничего не случилось, но это ему плохо удавалось.

Он здоровался с Сергеем подчёркнуто-дружелюбно, но в светлых глазах Таркова таилась холодинка.

А столкнулись они вот на чём. Тарков, входивший тогда в группу Рублёва, занимался делом сотрудницы одного военного завода Людмилы Н. Она проболталась на вечеринке о вещах, о которых посторонним говорить не положено. Тарков довольно остроумно выяснил, каким образом и через кого утекли важные для оборонной промышленности сведения. Он предложил передать дело Людмилы Н. в суд.

Ознакомившись с документами, Рублёв убедился, что доказательства вины Людмилы Н. были неопровержимы. Но вместе с тем он обратил внимание, что сотруднице едва исполнилось девятнадцать лет, что она комсомолка и что никогда ничего подобного за ней раньше не наблюдалось. Рублёв прямо сказал Таркову, что считает его предложение о передаче дела в суд крайней и неоправданной мерой.

— Не лучше ли обойтись мерами административного воздействия?

— Но ведь вина её налицо! — доказывал Тарков.

— Налицо. Но зачем изолировать человека от общества, если можно его исправить?

Словом, они так и не пришли к единой точке зрения. И Тарков обратился к Петракову. Тот, прежде чем принять решение, вызвал Рублёва и, выслушав его доводы, с ним согласился. Тарков обращался и к начальнику управления, но и там ни нашёл поддержки.

— Ну, спасибо, старик, удружил, — как-то однажды вырвалось у Таркова в беседе с Рублёвым. — Такое дело загубил! Ладно, если бы руководствовался соображениями гуманизма…