Дональд Гамильтон - Закоулок убийц

Я проводил их хмурым взглядом. Тедди, конечно, была ни при чем, а вот юный Оркатт, имевший привычку появляться в самый неожиданный миг, начинал меня интересовать уже не на шутку.

За моей спиной тренькнул телефон. Я запер дверь и взглянул на часы. Миссис Ростен была пунктуальна — прошло ровно полчаса. Почему-то меня пробила дрожь.

Чего-чего, а земли у миссис Ростен хватало, убедился я, доехав до ее владений. Луна уже спустилась к линии горизонта, а туман немного сгустился. Фары моего автомобиля длинными белыми пальцами ощупывали поляны и деревья, возникающие по обе стороны извилистой дороги, по которой я, соблюдая уговор, катил к тыльной стороне особняка. В воздухе не ощущалось ни дуновения. Звук открываемой двери прозвучал громко, как ружейный выстрел.

— Сюда, — позвала миссис Ростен. Я выбрался из машины и пошел на голос. — Извините, что принимаю вас с черного хода, но я подумала, что вы и сами не хотите привлекать ненужного внимания.

— Может быть, мадам, вам просто стыдно за такого гостя, — ухмыльнулся я.

Когда миссис Ростен обернулась, ее длинное бледное одеяние зашуршало. Лица я не видел, но в голосе послышались резкие нотки:

— Не пора ли вам перестать обижаться, Петрони? Я ведь сказала по телефону “пожалуйста”, не так ли?

Она зашагала вперед, и мне оставалось только молча следовать за ней через кухню и анфиладу темных комнат, пока мы не оказались в небольшом, заставленном книжными полками кабинете, где царил уютный полумрак, а в углу потрескивал камин. Возле камина я заметил ружейную стойку. Напротив располагался обтянутый кожей диванчик. Удобный и манящий. На серебряном подносе, стоящем на низком столике возле диванчика, красовалась батарея бутылок, два стакана, серебряное ведерко со льдом и — я не поверил собственным глазам — сифон для газирования воды. Целую вечность уже не видел их.

Миссис Ростен закрыла за мной дверь. Я повернулся, и мы посмотрели друг на друга. Я поджал губы и легонько присвистнул.

— Недурно. Самое быстрое перевоплощение в истории!

Она уже успела соорудить красивую прическу, зачесав назад волосы и уложив их позади в пучок. Волосы матово поблескивали — должно быть, женщина всерьез над ними потрудилась. Я не знаю, в чем разница между неглиже и пеньюаром, но то, что на ней было, явно вело происхождение издавна — от королевских опочивален или дворцовых будуаров, — нечто белоснежное, с длинными рукавами, ниспадающее волнами до самого пола, затканное спереди изящными кружевами.

В наше время изобилия пижам и ночных рубашек душа радуется, когда видишь привлекательную женщину в таком соблазнительном и вместе с тем изящном и благородном одеянии. Это возносит сексуальные отношения на новую высоту. Я решил, что, одевшись подобным образом, она и старалась казаться соблазнительной — или, по меньшей мере, хотела заронить такие мысли в примитивную голову Хлыста Петрони. В определенной степени я даже почувствовал облегчение. Ведь, насколько я знал, меня мог встретить выстрел из ружья или наряд полиции.

— У вас чувство такта, как у носорога, — сказала она. — Разве можно напоминать женщине о том, как она плохо выглядела — тем более, что это случилось по вашей вине. Кстати говоря, вы и сами смотритесь поприятнее.

Нет уж, дудки. Перед тем, как выйти из своего гостиничного номера в новом костюме Петрони, я посмотрелся в зеркало. На меня глянула физиономия совершенно отпетого громилы. Я не оставил бы такого в одном доме даже с прабабушкой Мафусаила.

— Чертовски мокрый у вас залив, — буркнул я.

— Давайте за это выпьем, — предложила она, улыбаясь. — Тем более, что я полностью с вами согласна. Что вам налить?

Я проводил ее взглядом, когда она подошла к столику и склонилась над серебряным подносом. Ничего не просвечивает, ниоткуда не выглядывает оголенное тело, как это часто случается с разными неглиже. Нет, настоящая леди, принимающая в своем доме гостя, хотя я — точнее “Хлыст” Петрони — никак не мог избавиться от беспокойного подозрения, что под роскошным одеянием ничего нет.

Я прокашлялся и сказал:

— Мне, мадам, бурбон с водой. Нет, с шипучкой, черт возьми. В последний раз я видел такой сифончик, когда под стол пешком ходил.

— Неужели?

Она пыталась изобразить интерес, но улыбка получилась натянутая. На лице промелькнула маска вежливости. Ей было глубоко наплевать, что видел или чего не видел в своем детстве Петрони, а сама мысль о том, что нужно проявить интерес к кошмарному детству омерзительного создания — меня, — должна была привести ее в неистовство. Но она спохватилась, подала мне напиток и снова улыбнулась, уже поприятнее.

— Садитесь, пожалуйста, — пригласила она и тихо рассмеялась. — Видите? Я опять сказала “пожалуйста”. — Она приблизилась ко мне. — Откуда вы родом, Петрони... Джим? Так ведь вас зовут, да? Джим?

— Угу, — буркнул я. — Джим.

— А вы можете называть меня Робин.

— Хорошо, Робин.

Она уселась на диванчик и похлопала по обтянутому кожей сиденью.

— Пожалуйста, садитесь сюда. Я нервничаю, когда вы так надо мной возвышаетесь. Вы самый высокий мужчина из всех, с кем я знакома. Вы не играли в детстве в баскетбол?

Пора было уже поставить ее на место. Нельзя, чтобы Петрони казался в ее глазах полным болваном. Я вперил в нее тяжелый взгляд и гнусно ухмыльнулся.

— Хватит комедию ломать. Достаточно, если вы просто будете вежливой. А соблазнять меня не надо — если до этого дойдет, я сам этим займусь.

Она стрельнула в меня глазами. В них промелькнула ненависть, но только на мгновение. В следующий миг она засмеялась.

— Хорошо, — кивнула она. — Хорошо, Джим. Я это заслужила. Я недооценила вас. Я просто проверяла свои чары, если вам понятно, о чем я говорю.

— Понятно, — отмахнулся я и присел рядом. — И давайте оставим в покое мое детство. Тем более, что вам на него глубоко наплевать. У вас есть что-нибудь под этой штуковиной? — я прикоснулся к тонким кружевам пышной юбки.

Вопрос застал ее врасплох.

— Э-ээ, да... ночная рубашка.

— Должно быть, прехорошенькая, — мечтательно произнес я. — Ладно, позже мы к этому вернемся. Сейчас, думаю, у нас найдется еще одна тема для разговора, помимо моего детства и вашего нижнего белья, но вы не отчаивайтесь.

Тут уж она не выдержала. Сорвалась с места, в два прыжка подскочила к камину и развернулась ко мне, держа тяжелый дробовик. Оба ствола смотрели мне в грудь. Внушительное оружие, по-своему красивое, странно смотрелось в хрупких женских руках.

— Мерзкое отродье! — воскликнула она. — Гнусное животное! Как вы смеете...

Я нагло зевнул и ухмыльнулся наиподлейшей из ухмылок Петрони.

— Ну вот, — изрек я, — теперь мы знаем. Мокрая или сухая, вы все та же заносчивая стерва, а я все то же мерзкое отродье. Следовательно, всякое сходство с двумя славными людьми, ведущими милую беседу за рюмкой виски, чисто случайно, как принято говорить в кинематографе. — Я забросил ноги на диван и улегся поудобнее, испустив блаженный вздох. — Вот, совсем другое дело. А то денек что-то слишком утомительный выдался. Уберите бластер, душечка. Я предвидел, что вы держите под рукой заряженную пушку. Либо пушка, либо фараоны — должны же вы как-то защититься от такого гнусного животного.