Джон Карре - Абсолютные друзья

– Я его обожаю.

– Тогда, может, у тебя есть желание помочь нам в его спасении.

Манди уже решил, каково его отношение к Рурку. Есть в нем что-то совершенно нетронутое, что-то оскорбительно девственное. Слова, которые ранее Манди трактовал как жизненный опыт, на самом деле слова чрезмерно избалованного ребенка, которого никогда не избивала полиция другой страны, который тайно не пересекал границу, которого не запирали в «Белом отеле», не связывали, не приковывали к полу в вертолете. В этом контексте он воплощает в себе наименее привлекательное качество как обоих наших западных лидеров, так и их пресс-секретарей: завышенная самоуверенность, которая легко переступает через реалии человеческого страдания.

Он просыпается, чтобы обнаружить, что Рурк вербует его. Не отчаянно, как Саша, не тонко, как Эмори, не в лоб, как Профессор, не с мессианским флером, как Дмитрий. Но достаточно красноречиво.

– Ты будешь делать то, что делал раньше, Тед. Ты становишься нашим человеком. Ты притворяешься их человеком. Остаешься на борту. Мы ждем. Ты наблюдаешь и слушаешь. Ладишь с Сашей, Дмитрием, всеми, кто появляется в твоей жизни. И выясняешь, что они, на хрен, замыслили.

– Может, Саша не знает.

– Он знает, Тед. Саша – предатель, помни.

– По отношению к кому?

– Разве он не шпионил за своими? Может, у тебя есть более мягкий термин. Разве его отец дважды не менял хозяев? За последние несколько лет Саша стал для нас заметной фигурой. Мы не теряем таких из виду. Даже когда они бродят в диких местах в поисках нового бога, который вновь зажжет их глаза. – Рурк замолкает, давая Манди возможность оспорить его тезис, но Манди молчит. – А когда ты заканчиваешь с ожиданием, ты начинаешь ждать снова. Потому что таковы правила этой игры: ждешь и ждешь, выясняешь все нюансы до того магического момента, когда специальный агент Тед Манди вскакивает на стол, показывает свой жетон и говорит: «Итак, мальчики, мы все хорошо провели время, но концерт окончен. Так что бросайте оружие и поднимайте руки, вы окружены». Тед, ты хочешь задать вопрос.

– Какие у меня будут гарантии?

Рурк одаривает его своей самой гостеприимной улыбкой.

– Если все будет развиваться в соответствии с нашими предположениями, полный пакет программы защиты свидетелей для тебя и твоих близких, переселение в другое место, сумма с шестью нулями на банковском счету, недвижимость. Обучение новой профессии, но ты для этого староват. Хочешь обговорить конкретные цифры?

– Я тебе верю.

– Ты спасешь человеческие жизни. Возможно, множество жизней. Тебе нужно время, чтобы подумать? Я готов сосчитать до десяти.

– Какова альтернатива?

– Я ее не вижу, Тед. Копаюсь в голове, ищу в сердце. Ты можешь обратиться к немецкой полиции. Они могут помочь. Раньше-то помогали. Ты – английский эмигрант, бывший берлинский анархист, живущий с отошедшей от дел турецкой проституткой. Я не сомневаюсь, что они озаботятся твоими проблемами.

Манди что-то говорит? Скорее нет, чем да.

– Я предполагаю, что они передадут тебя немецкой разведке, которая отправит тебя к нам. Не думаю, что теперь тебя оставят в покое. В нашем бизнесе такого не бывает. Ты слишком лакомый кусочек. – Он наклоняет голову, делая вид, что прислушивается. – Я слышу «да»? Я вижу кивок?

Вероятно, Рурк и слышит, и видит. Но Манди если говорит «да» и кивает, то рассеянно. Потому что мыслями он далеко, в Париже, с Сашей и учеными из его литературного комитета. «Мы неразделимы, Тедди. Я в этом убежден. Мы столько выдержали вместе… Давным-давно ты спас мне жизнь. Позволь мне стать для тебя дорогой к спасению души».

Манди ждет.

И, наждавшись, ждет снова.

Не двух событий, которые произойдут одновременно. Когда он ждет, все происходит по очереди. Он ждет в Линдерхофе и дома конверта со знакомым Сашиным почерком, глуховатый Сашин голос в телефонной трубке.

На один день уезжает в Гейдельберг, три часа на поезде в один конец, и говорит с уборщиками, строителями и дизайнерами, но послание от Саши не дожидается его и в этом городе, а когда он возвращается около полуночи, выясняется, что Зара отпросилась с работы и приехала домой раньше обычного.

Она чувствует: он что-то знает и не говорит ей. Ее подозрения зародились, когда он остался в Гейдельберге в ту ночь. Она не верит, что у него была вторая встреча с банкирами на следующее утро. А еще этот фингал.

Он терпеливо, не в первый раз, говорит ей, что вина целиком на нем. На узкой улочке возвели строительные леса, что-то ремонтировали, а он, вместо того чтобы обойти это место, пошел напрямую. С лесов упала доска и угодила ему в глаз. Это цена, которую приходится платить за высокий рост. В следующий раз буду смотреть внимательнее, где хожу.

Что они от тебя хотят, эти банкиры, в которых я не верю, спрашивает она. Держись от них подальше. Они хуже полиции.

Он пытается рассказать ей о малой части того, что им от него нужно. Банкиры нормальные, заверяет он ее. Они вкладывают деньги, и, если я смогу поставить школу на ноги, они, возможно, даже разрешат мне ею руководить. В любом случае попытаться стоит.

На немецком она говорит кое-как, турецкого он не знает совсем. Где-то они понимают друг друга, иногда приходится прибегать к помощи Мустафы, который с гордостью выполняет функции переводчика. Но чтобы понять чувства, они должны спрашивать у лиц, глаз, тел. На этом языке Зара получает правильный ответ: увертки. На этом языке ответ, который получает Манди: страх.

Наутро, приехав в Лидерхоф, он посещает подсобку садовника и достает тысячу долларов Ричарда. Тем же вечером оставляет деньги в стоматологической клинике. Сломанные зубы наконец-то заменятся вставными. Но, когда он показывает Заре квитанцию, она лишь поначалу радуется, а потом вновь мрачнеет. Через Мустафу обвиняет Манди в краже денег. Ему с огромным трудом удается убедить ее, что деньги заработанные. Мне заплатили премию, Зара. За те часы, которые я отрабатывал за других, в их отсутствие. Для опытного лжеца с этой задачей он справляется на троечку, а когда тянется к ней в постели, она отодвигается на самый край. Ты больше меня не любишь, говорит она. Днем позже Мустафа слишком уж часто дразнит его несуществующей подружкой. Манди резко осаживает его, а потом не находит себе места от стыда. В искупление вины весь вечер корпит с Мустафой над Куполом скалы и заказывает компьютер, который давно хочет заполучить Мустафа.

Рурк звонит своему новому агенту ежедневно по сотовому телефону старенькой модели, ровно в половине первого, во время перерыва на ленч. Рурк лез из кожи вон, пытаясь уговорить Манди взять разработанный специалистами Управления суперсовременный, суперзащищенный, работающий и в холод, и в жару мобильник, но Манди остался непоколебим. Я – последний луддит в шпионском бизнесе. Так что очень сожалею. Он где-то прочитал, но не стал делиться этим с Рурком, что есть мобильники, которые при необходимости могут отрывать людям головы. Как обычно, Рурк обходится без «Привет, Тед» или «Это Джей».