Стивен Хантер - Испанский гамбит

Чьи-то сильные руки схватили его. Они сжимают его и не дают умереть. Он чувствовал, как они тащат его наверх. О, какая боль. Какая жестокая, нескончаемая, немилосердная боль. Руки держат его.

– Флорри, – наконец просипел он. – Это был Флорри.

Ленни сверился со списком, который он составил по данным Глазанова. Да, есть такой. Флорри, англичанин, якшается с поумовцами, вроде журналист. Все сходится. Один из тех двух парней, которые жили на берегу моря, когда Левицкий пытался до них добраться. Он решил, что этот парень может быть в «Фальконе».

– Комрад Болодин? – позвали откуда-то снизу.

– Ну, – откликнулся тот по-русски.

– Комиссар Глазанов говорит, что время отправляться.

Ленни глянул на часы. Четыре тридцать утра. Самое время двигать в «Фалькон».

– Комрад, а с этим что нам делать?

Ленни оглянулся на старика, голого, дрожащего; глаза, как черные безумные дыры, смотрели в никуда.

– К лошадям, – приказал он.

Джулиан вынул револьвер из руки Флорри, в его глазах плескалось злое беззаботное веселье.

– Дурак, сейчас нагрянет полиция, – начал было Флорри.

– Не думаю. Из-за этого колокольного звона шум, который мы подняли, никто и не слышал. Нет, Вонючка, для нашей короткой беседы это место достаточно уединенное и тихое.

Флорри видел дуло маленького «Уэбли-25», направленное ему в грудь.

– Ну и куда именно ты собирался стрелять, Вонючка? В голову мне, наверное? Ну что ж, тогда я тебе в голову и выстрелю.

– Мерзавец! Ты продаешь нас всех этому ублюдку Сталину и его сатрапам. Помоги тебе Господи, Джулиан, ибо больше тебе никто не поможет. Мне все равно. Стреляй в меня, и дело кончено. В Лондоне все о тебе знают. Я им сообщил. Ты – мертвец, Джулиан.

В бледном призрачном свете он увидел на лице Джулиана спокойную улыбку.

– Ты хоть собирался дать мне шанс, а, старина? Могу спорить, что нет. Просто застрелил бы меня, и все? Я бы так никогда и не узнал, что произошло. Просто перестал бы существовать.

– Будь ты проклят, ты…

– Господи, как это интересно, – продолжал Джулиан. – Просто великолепно. Вонючка, ты совершенно никудышный актер. Я читал ненависть в твоих глазах с самого первого дня, как ты появился здесь. Вонючка, из тебя никогда не вышло бы шпиона.

Флорри молча смотрел, пытаясь решить, можно ли перехитрить его. Попробовать прыгнуть на него и выхватить оружие? Нет, слишком далеко.

– Что передать Сильвии в качестве твоего предсмертного прощания?

– Ты – грязная свинья, – процедил Флорри. – И не можешь сделать мне ничего такого, что не получишь на свою голову. Ты – мертвец, Джулиан.

– Тогда я изобрету для нее что-нибудь героическое, старина. Сначала она, конечно, будет безутешна. Я стану ее успокаивать. Утру ее горячие слезы и поглажу вздрагивающие плечи. Мы будем совершенно одни. Затем моя рука будто невзначай коснется ее груди. Безусловно смелый жест с моей стороны, но ведь в такие моменты не станешь думать о приличиях. Возможно, под моей ладонью набухнет ее нежный сосок. Тогда я обниму ее чуть покрепче и почувствую известное возбуждение. И наверное, вместо того чтобы отпрянуть от меня, наша убитая горем девушка прижмется ко мне покрепче. Ну, тут я, конечно, сотру поцелуями слезы с ее гладких щечек и отыщу – как бы поизящнее выразиться? – язычок.

– Ты – грязная свинья.

Джулиан поднял оружие, и Флорри увидел, что черное дуло уставилось на него. Рука Джулиана не дрожала.

«Свинья, – пронеслась в мозгу Флорри торопливая мысль, – настоящая свинья».

– Бум – и все, ты мертвец, – сказал Джулиан.

Дуло продолжало в упор смотреть Флорри в глаза.

А он смотрел в упор на Джулиана.

Джулиан щелчком уронил ствол револьвера Флорри, высыпал на ладонь пули, затем защелкнул и протянул ему обратно.

– Подумал, что для безопасности надо отобрать его у тебя, а то ты уж очень возгордился от своей победы. – Джулиан презрительно фыркнул. – Роберт, должен признаться, ты меня разочаровал. Ты оказался всего лишь слабым человеком. Наряду с твоими хорошими качествами в тебе есть и плохие. Среди последних – твои тупая злость и глупость. Предполагаю, что причиной этому служит твоя ненависть ко мне, из-за того что я пренебрег тобой тогда в Итоне. Ну а потом еще из-за Сильвии.

– Слушай, ты…

– Тише, Роберт. Ты такой тупица. Слушай меня внимательно и учись познавать стези мира. Прежде всего, мне прекрасно известно о твоем нечистоплотном заданьице от этих магов с Уайтхолла. МИ-пять или МИ-шесть? Хотя вообще мне это глубоко безразлично. Я знал, что это должно случиться. Кто мне только не докладывал об их расспросах обо мне в Лондоне и в Тринити. Потом твои шашни с этим жутким типом Сэмпсоном, самой последней свиньей в мире. Он был в университете, знаешь, один из тех, кто заигрывал с «Апостолами» а потом резко сбежал, испугавшись. Да у нас все знали, что он завербован разведкой. Должен признаться, я был потрясен, когда узнал, что и ты с ними.

– Мне сказали, что ты шпион. И доказали это. И я сам обнаружил доказательства твоего предательства!

– И ты им поверил. Однако странно, что ты не пристрелил меня еще там, в окопах. Могу я поинтересоваться, старина, почему?

– Мне нужны были доказательства. Потом, когда я услышал твой разговор с тем русским…

– Значит, подслушиваем и подглядываем, так, Роберт? Ай-ай-ай, как нехорошо. Очень некрасиво, ты прямо как тот грошовый детектив, что специализируется на разводах богатеньких.

– Я сам слышал, как ты рассказывал Левицкому о том…

– Это так он называет себя сейчас? Когда я знавал его раньше, он называл себя поэтом Бродским. И он вправду был превосходным поэтом, между прочим. Я встретился с ним в тридцать первом в Тринити. Прислал мне письмо, в котором выражал восхищение некоторыми моими стихами, и вложил свои собственные. Ну, одно потянуло за собой другое, как это обычно бывает. Когда я встретился с ним в отеле, где он остановился, он рассказал мне, что работает корреспондентом газеты «Правда». Мы закатили отличную вечеринку. Он был шикарным парнем.

– Он был шпионом ГРУ.

– Слушай меня, приятель. Слушай и пытайся познать стези мира, как я уже сказал. Он был моим любовником. Моим первым и самым лучшим любовником. Понимаешь ли, дурила, я не такой, как вы. Я – другой. Господи, Роберт, до чего тупым ты бываешь иногда.

Флорри уставился на него. Почувствовал, как отвисла челюсть. Заморгал, подумал, что все это ему снится. Какое-то незнакомое чувство, знобящее и необъятное, пробежало по нему. Наверное, это был огромный, слепяще-белый, пустынный ледник сожалений.

– Слушай же, не смотри на меня так пораженно. А ты думал, какого черта я бросил тебя тогда в школе, Роберт? Да потому, что я вдруг обнаружил, что хочу тебя. Твоего тела. Мне хотелось заниматься с тобой этими делами. Желание оказалось слишком сильным, и я сдался. Убежал от тебя. А кому, как ты думаешь, я написал письмо в ту ночь атаки? Да моему нынешнему любовнику, моряку торгового флота, которого я черт знает как давно не видел.