Чингиз Абдуллаев - Атрибут власти

На площади наконец появился тот самый человек, который платил ему эти огромные деньги. Дзевоньский шагнул к нему, но человек резко повернулся и пошел в другую сторону. Дзевоньский поспешил за ним, догадавшись, что заказчик просто не хочет разговаривать на этой шумной площади. Они прошли два квартала, прежде чем он наконец обернулся и позволил Дзевоньскому подойти. На нем был длинный темный плащ и несколько старомодная шляпа, словно он появился здесь из старых шпионских фильмов. Этому человеку было лет шестьдесят. Или чуть больше. При первой встрече он представился Дзевоньскому Андреем Михайловичем.

— Добрый день. — Разговор шел на русском языке.

— Здравствуйте. — Андрей Михайлович оглянулся. Он опасался не меньше Дзевоньского, но сразу перешел в наступление: — Что у вас происходит? Почему все так долго? Вы возитесь уже несколько месяцев. Или вам мало платят?

— Дело не в деньгах, — принялся объяснять Дзевоньский, — мы готовим очень серьезную операцию, почти исключительную, которая может остаться в истории работы спецслужб. Поэтому не стоит нас торопить. Наш друг «архитектор» знает, как нужно работать.

— Вы хотите сказать, что вся эта операция может затянуться еще на полгода?

— Нет. Нам нужен месяц, от силы два. Это на основной вариант. На резервный — еще столько.

— У вас есть резервный вариант? — усмехнулся Андрей Михайлович и недовольно поднял голову — начинался дождь.

В руках у Дзевоньского был зонт, но он его пока не раскрывал.

— Наш «архитектор» предусмотрел два варианта, — тихо пояснил он, — основной и резервный. Мы готовим оба. Если все пройдет нормально, то через два, максимум три месяца ваша «проблема» будет решена.

Андрей Михайлович, глянув на него, снял очки, протер стекла. Не спеша надел очки снова.

— Кто знает об основном плане? — спросил он.

— Только я и наш «архитектор», — ответил Дзевоньский.

— А о резервном?

— Только он.

Андрей Михайлович нахмурился. Ответы должны были ему понравиться, но он нахмурился.

— Вы ему так доверяете?

— Его семья осталась в Берлине, — напомнил Дзевоньский, — они под нашим контролем. Он все правильно понимает. Если провалится основной план, я уеду из Москвы, а он останется. Мы купили ему несколько новых российских паспортов.

— Номера у вас есть?

— Конечно.

Андрей Михайлович снова оглянулся. На улице почти никого не было. Неподалеку перебегали дорогу две молодые девушки.

— Мы ждем непозволительно долго, — негромко проговорил он, — слишком долго. Будем считать, что три месяца — это самый крайний срок. Мы деловые люди, Дзевоньский, и не собираемся тратить миллионы денег на ваши прогулки в Москву и обратно. Мы вложили уже очень крупные суммы и ждем результата. Никаких отсрочек. Я принципиально не хочу знать, что именно вы придумали. Но три месяца — самый крайний срок. Он нам слишком мешает. Вы меня понимаете, Дзевоньский? Из-за вашей нерасторопности мы теряем гораздо больше, чем сотни миллионов долларов. Мы теряем нашу репутацию, наших деловых партнеров, веру друзей в наши возможности. И наконец инвестиции, которые могут появиться в нашей стране, если там кардинально изменится политическая ситуация. И все это зависит от вас и от вашего «архитектора», господин Дзевоньский. Поэтому постарайтесь понять наше нетерпение. И сделайте так, чтобы мы больше не встречались. Это мое самое большое желание…

Следующий день отмечался как День святого Валентина, который в России постепенно превратился в общенациональный праздник всех влюбленных, а из нее перекинулся и на другие республики бывшей страны. Теперь день влюбленных начали отмечать даже в мусульманских республиках Средней Азии и Кавказа, воспринимая его настолько светлым и радостным, что он просто утратил свое историческое происхождение от совершенно иной религиозной конфессии.

В воскресенье президент не выезжал на работу в Кремль, предпочитая работать с документами на даче, куда ему привозили все неотложные бумаги. В этот день он встал привычно рано, позавтракал и прошел в свой рабочий кабинет просмотреть поступившие сообщения. Среди них оказался доклад Генерального прокурора страны о налоговых преступлениях в компании «АКОС». Справка была снабжена пометкой «для служебного пользования». Изучая ее, президент все больше и больше хмурился. Прокурор откровенно писал о миллиардах долларов, уведенных в оффшоры, о миллиардах долларов, украденных у государства и присвоенных группой владельцев «АКОСА». Дочитав до конца, президент отложил бумагу в сторону, но затем, немного подумав, снова перечитал документ.

Несколько владельцев компании были арестованы, некоторые успели сбежать в Америку и Израиль… В связи с этим президент вспомнил, что два дня назад руководство ФСБ докладывало ему о полученных оперативным путем сведениях насчет группы олигархов, готовых профинансировать план физического устранения главы государства. Это был прямой вызов. Впрочем, он точно знал, как к нему относятся эти олигархи. Он и сам относился к ним ничуть не лучше.

Президент снова посмотрел на лежавший перед ним доклад Генерального прокурора. Конечно, все эти олигархи уверены в своей безнаказанности. Незаслуженно получив миллиарды долларов, они возомнили себя самыми умными, самыми деловыми, самыми проницательными людьми в мире. Хотя, сделав за несколько лет неслыханные состояния, они даже не умели ими толком распорядиться, вызывая гнев у своих соотечественников и смех у иностранцев.

Все началось в девяносто шестом году, когда рейтинг прежнего президента стал невероятным низким. Неприлично низким — в несколько процентов. Тогда казалось, что остановить лидера коммунистов будет практически невозможно. Многие даже советовали отменить президентские выборы. К тому же старый президент был тяжело болен, ему требовалась срочная операция на сердце, о которой многие даже не догадывались.

Стало ясно, что без серьезных финансовых вливаний проблему выборов президента решить невозможно. И тогда было решено передать крупные пакеты государственной собственности в руки молодых пронырливых бизнесменов, обещавших найти деньги на финансирование президентских выборов. Была даже создана новая нефтяная компания. План разрабатывал один из олигархов, оказавшийся самым близким к семье предыдущего президента человеком — Глеб Жуковский.

По схеме Жуковского государственные предприятия передавались новым миллиардерам буквально за гроши. А те, в свою очередь, обязались финансировать предвыборную президентскую кампанию. По существу, это был самый настоящий обман. Денег у скороспелых нуворишей не было и не могло быть. Они закладывали свою собственность, доставшуюся им даром, и получали деньги у государства, отдавая их на президентскую кампанию.