Чингиз Абдуллаев - Всегда вчерашнее завтра

— Мой телефон обычно никто не знает, — весело сообщил старый разведчик, — но раз вы звоните в половине десятого утра и так вежливо обращаетесь, вы наверняка товарищ, как раньше говорили, «из компетентных органов»? Угадал?

— Да, — засмеялся Алексеев, — вы всегда так угадываете? Или только в случае со мной?

— Специально берегу для цирка, — снова пошутил Владимир Владимирович и уже серьезнее добавил:

— Конечно, я вас вычислил. Был уверен, что мне позвонят. Так зачем же строить из себя дурачка? По-моему, все правильно.

— Можно мне к вам приехать? — спросил Алексеев.

— Нет уж, увольте. Я же сейчас один, соседи могут обратить внимание, что ко мне стали ходить молодые люди. Не стоит будоражить их и без того не очень устойчивую психику. Лучше я сам к вам приеду.

Алексеев назвал адрес и попытался объяснить, как лучше проехать, но тут же услышал веселый смех старика.

— Я проработал в КГБ полвека и как-нибудь сумею найти и здание, где вы сидите, и ваше бюро пропусков. Мне действительно удобнее самому к вам приехать.

Только, если можно, к концу дня.

Ровно в пять в кабинет к Алексееву вошел пожилой человек с упругой, почти молодой походкой. Несмотря на возраст, держался он молодцом, очки надевал, только когда необходимо было что-либо прочесть. И рукопожатие оставалось достаточно крепким. Единственное, что его выдавало, — это палка, на которую он опирался при ходьбе.

— Владимир Владимирович, — представился вошедший.

Алексеев пожал протянутую руку.

— Много о вас слышал, — признался он. — Говорят, ваш портрет висит в Ясеневе среди портретов других Героев Советского Союза. Вы живая легенда советской разведки.

— Это уже история, — махнул рукой Владимир Владимирович, усаживаясь напротив полковника, — кому сейчас интересно, кто там успел отличиться в уже не существующей разведке ушедшего в небытие государства. Но вам все равно спасибо.

Вы сказали: «живая легенда советской разведки». Обычно добавляют слово «бывшей», которое лично меня очень обижает. «Бывшими» бывают секретари обкомов или райкомов, а разведки — нет. Даже английская разведка времен Елизаветы или российская разведка времен последнего царя — это никак не «бывшие». Это самая настоящая история разведки в своем развитии.

— Согласен, — рассмеялся Алексеев, — но я пригласил вас по более прозаическому делу.

— Я даже знаю, по какому, — улыбнулся Владимир Владимирович. — Вчера я имел неосторожность несколько более подробно расспрашивать своих бывших коллег про одно дело, что, очевидно, и вызвало ваш повышенный интерес.

— Вы опасный человек, — снова улыбнулся Алексеев, — мне кажется, вы заранее догадываетесь обо всем, что я могу спросить.

— И тем не менее попытайтесь.

— Нас действительно заинтересовали ваши вчерашние звонки. Хотелось бы услышать, почему именно сейчас вы стали интересоваться событиями лета девяносто первого года? По-моему, вопрос вполне обоснованный. Вы можете удовлетворить мое любопытство?

— Постараюсь. Во-первых, меня попросил об этой услуге мой знакомый. Он начал собирать материалы по группе Савельева. Ведь вас интересует именно эта группа? Но, к сожалению или к счастью, я не в силах ему помочь. Вот, собственно, и все.

— И вы не знаете, почему ваш друг интересуется группой Савельева?

— Даже не спрашивал. Вам ведь известно, что разведчики никогда не отличаются особым любопытством.

— У нас не получается разговора, — покачал головой Алексеев, — вы не хотите мне ничего рассказывать.

— А вы ничего не спрашиваете. Вас интересует, почему я звонил своим бывшим товарищам, я вам объяснил. По-моему, вы задали мне не совсем тот вопрос. Вас волнует другое: почему именно мой друг начал заниматься этим расследованием и кто он такой?

— Я знаю, кто он такой, — сказал Алексеев, — это Дронго, бывший аналитик ООН. У нас есть его досье.

— И только? — усмехнулся Владимир Владимирович. — Если бы в свое время не разделили КГБ на несколько отдельных ведомств, в том числе разведку и контрразведку, вы бы имели о нем гораздо больше сведений. Во всяком случае, в Ясеневе на него досье намного объемнее, чем у вас.

— Я попрошу их поделиться, — теряя терпение, сказал полковник. — Но в любом случае будет неплохо, если вы мне объясните, почему ваш друг заинтересовался именно группой полковника Савельева.

— Я же вам сказал, что действительно не знаю, — ответил Владимир Владимирович, — но подозреваю, что кто-то попросил его заняться поисками группы Савельева и исчезнувших документов. И попросили на достаточно солидном уровне.

Возможно, это либо СВР, которых эти документы должны очень интересовать, либо литовское правительство, чрезвычайно заинтересованное материалами группы Савельева, либо разведки третьих стран. Последнее я исключаю полностью.

— Почему?

— Дронго никогда не станет искать материалы КГБ для разведки другой страны. Это исключено. Поэтому остаются только два заказчика: либо Литва, либо Россия. Согласитесь, что к Литве они имеют гораздо больше отношения, чем к России. Хотя, с точки зрения разведки, для вторых они, наверное, несколько ценнее.

— В общем, он обычный наемник, — презрительно произнес полковник, — кто ему больше заплатит, тому и служит.

Его собеседник вспыхнул, хотел что-то возразить, но передумал. Просто отложил вдруг свою палку и как-то грустно усмехнулся.

— Значит, вы ничего не поняли, полковник. Дронго никогда не был наемником.

Вы сказали, что мой портрет висит в Ясеневе. Он действительно там есть. Но вот портрета Дронго там нет, хотя он должен находиться на самом видном месте. Этот человек сделал больше, чем целые институты.

— Риторика, Владимир Владимирович, схоластическая риторика. Возможно, у него и имелись заслуги в прошлом. Но только в прошлом.

— В восемьдесят восьмом году он получил тяжелое ранение, предотвратив покушение на жизнь президентов США и СССР во время их встречи в Нью-Йорке. А в девяностые годы сделал больше, чем любой из бывших сотрудников ПГУ. Вам не кажется, что мы должны испытывать хотя бы чувство благодарности к такому человеку? Повторяю, он никогда не был наемником. Это фанатик идеи. При его способностях и талантах он давно мог бы неплохо устроиться в любом месте земного шара, в том числе и на Западе. Поэтому не стоит обвинять человека, не зная его.

— Этот человек — частное лицо, — по слогам сказал Алексеев, — причем гражданин другого государства. Пусть даже когда-то он помогал нашей разведке. И этот человек сегодня при помощи другого бывшего разведчика пытается проникнуть в государственную тайну страны. Вам не кажется, что ваша позиция, мягко говоря, не совсем правильная? Прокуратура может возбудить уголовное дело по этому факту.