Чингиз Абдуллаев - Правило профессионалов

Анар был фигурой глубоко трагической. Искренне желая освобождения своего народа, его процветания и суверенитета, его счастья и независимости он, как умный человек, видел все препятствия на этом пути, понимая, что национальная демократия может выдержать очень многое, кроме самих национальных демократов, превратившихся в худшую разновидность большевиков. Путь к счастью лежал через страдания народа, и сознание этого тяжкого пути делало писателя мрачным и задумчивым, превращая постепенно в меланхолика.

Здесь же находился Фархад, уже успевший выпить вместе со своими друзьями в другой компании. «Дронго», пришедшего в арабской национальной одежде, встретили шумными криками, возгласами одобрения. Правда, сам хозяин встретил нового гостя очень неодобрительно, посчитав, что тот издевается над его приемом. Но это быстро рассеялось, и под влиянием спиртного захмелевшие госта начали рассказывать забавные истории.

— Пруст был гениальным писателем, — доказывал Анар, — то, что он написал о любви, не писал никто. К сожалению, этого многие не понимают.

— А Моравиа? — спросил заместитель премьера, — Или Лакснесс, представитель двухсоттысячного народа, а ведь как писал.

— Это не зависит от численности, — доказывал другой. Спор продолжался довольно долго, пока его не оборвал Фархад.

— Все это дерьмо, — громко сказал он, — ничего хорошего в этом нет.

— Что дерьмо? — спросил «Дронго».

— Все. И ваша литература и ваше искусство. Есть человек и нет человека. Вчера вот так погиб наш товарищ.

— Это был несчастный случай, — напомнил «Дронго».

— Ты тоже дерьмо, — разозлился художник, — человек погиб, а он говорит — несчастный случай.

После этого спорить уже не хотелось, и все молча расходились по своим номерам. «Дронго» постучал к Вагифу.

— Вчера вы нашли нашего дипломата до того, как он выпал из номера? — сразу спросил «Дронго».

Вагиф был намного старше и он обратился к нему на «вы».

— Нет, — грустно ответил Вагиф, — я долго стучал. Потом пришел его сосед по номеру. Мы стучали вдвоем, но нам никто не открыл дверь. И я поднялся снова наверх.

«Он мог выбросить человека с балкона, а затем начать стучать, — подумал „Дронго“. — Но в таком случае, зачем он взял сумочку дипломата? Чтобы против него были улики, столь явно указывающие на его присутствие в номере погибшего? Не сходится. Значит, не он. Тогда Ариф. Мог ли он дать знать кому-либо с балкона? Нужно будет сегодня проверить».

Поговорив еще немного, он вышел из номера, поднимаясь к себе по лестнице. В коридоре его уже ждала Наиля.

— Ваша арабская одежда сегодня произвела фурор, — сказала она вместо приветствия, — все о ней только и говорят.

— Мы купили ее все вместе на базаре, — уклонился от ответа «Дронго».

— Хороший сувенир, — кивнула женщина, — наши договоренности остаются в силе.

— Конечно. Сегодня через час, — он посмотрел на часы, — после одиннадцати.

— Договорились, — женщина, грациозно повернувшись, пошла к лифту, громко щелкая своими каблуками. На ней были обтягивающие брюки и черная блузка. В ее возрасте она сохраняла удивительно «свежую» фигуру.

«Дронго», вернувшись в номер, достал карту Багдада. Сегодня ночью ему придется нелегко. Он включил телевизор и немного отвлекся, глядя на очередной голливудский боевик. Без пяти одиннадцать пришла Наиля. Она позвонила два раза, и он сразу открыл.

— Я пришла, как мы договаривались, — громко сказала женщина, в расчете на микрофоны, установленные в комнате.

— Очень хорошо, — он старался говорить не тише, — хотите виски? У меня есть даже лед.

— Давайте, — только выйдем на балкон, — предложила женщина.

Он действительно разлил виски в стаканы, добавил льда и вышел вслед за Наилей.

— Вы уезжаете прямо сейчас? — спросила она, глядя на воды Тигра.

— Да, вам придется нелегко.

— Ничего, как-нибудь сыграю, — усмехнулась женщина, — продемонстрирую весь спектр любовной страсти. Мои вздохи будут записаны на все магнитофоны их контрразведки. Даже войдут в учебные пособия для новичков.

— Вы рассказываете об этом так соблазнительно, что я могу не поехать и захочу остаться.

— Нет, — очень серьезно сказала женщина, — я делаю предложение только один раз. Вчера вы не захотели. Больше никаких вопросов. Эта тема закрыта.

— Мне остается только пожалеть себя, — пожал он плечами.

Они вернулись в номер. «Дронго», кивнув женщине, пошел к дверям.

— Да, мой дорогой, — еще услышал он, — вот так…

Выйти из отеля можно было через главный ход, где его ждали иракские агенты. А можно было мимо теннисных кортов, где у насыпи виднелась небольшая дорожка. Ограда здесь была не закончена, он убедился в этом еще днем. Уйти отсюда не составляло никакого труда. И пока Наиля одна в комнате демонстрировала, свой эротизм для ушей арабских профессионалов, он быстро удалялся от отеля.

Нури-ад-Дуруби, с которым встречался его предшественник, был начальником полиции одного из районов Багдада. Несмотря на большую семью — жену, мать, троих детей — начальник полиции имел скрытый недостаток, о котором знала только советская разведка. Он был гомосексуалистом. Преследовавшиеся в Ираке такие преступления имели еще и религиозный аспект, так что бедняге грозило очень серьезное наказание за разоблачение. В свое время подставив ему своего агента, советская разведка сделала ряд удачных снимков, после чего судьба Нури-ад-Дуруби была решена.

Правда, он получил с тех пор сразу несколько незаслуженных повышений. Но он исправно отрабатывал свои гонорары, поставляя действительно ценную информацию… Его участок был расположен в аристократическом квартале города, называемом Мансуром. Здесь были сосредоточены самые дорогие магазины иракской столицы, в которых цены уже измерялись десятками тысяч динаров.

Начальник полиции имел свой двухэтажный особняк, и двух охранников внизу, у дома. Больше всего на свете он боялся за своих детей, отдавая им все свободные от работы часы. «Дронго», подъехав к дому, довольна долго ходил вокруг, решая непростую для себя задачу каким образом попасть в дом, не потревожив других членов семьи.

Располагающий подробным планом дома, он знал, что легче всего проникнуть со стороны кухни, где по ночам открывались двери и кухарка начинала свое колдовство, подготавливая продукты к завтрашнему дню.

Некоторые особенности восточной кухни состояли и в том, что продукты нужно было иногда замачивать или готовить за сутки-двое до употребления в пищу. Скажем, всем известный шашлык, попавший во все фильмы и книги о восточной еде, обретал абсолютно другой, намного лучший вкус будучи приготовлен за сутки до употребления. Баранье мясо, нарезанное маленькими кусками, заливали уксусом, обильно перемешивая с луком, перцем, солью. Масса называлась «бас-турма» и лежала сутки, после чего мясо обретало непривычную для баранины мягкость и сочность.