Чингиз Абдуллаев - Взращение грехов

— Вы знали, что дочь Тевзадзе подала заявление в загс? — спросил Дронго.

— Об этом знал весь город, — усмехнулась Жанна, — вы приехали из Москвы, а там людей больше, чем в трех соседних областях, и никто никого не знает. А здесь все знали и отца Саши, и его деятельную маму, которая возглавляет нашу лучшую среднюю школу.

— Тевзадзе не говорил вам о своих планах? Я имею в виду ваши дальнейшие отношения?

— Я не совсем вас поняла, — переспросила Жанна, — в каком смысле о наших отношениях?

— Может, он собирался сделать вам предложение? Или как-то иначе построить ваши отношения?

— Зачем? — удивилась Михальская. — Он старше меня на восемнадцать лет. По возрасту годился мне в отцы. Скажу честно, что нам было очень неплохо вдвоем. Он был чуткий, внимательный, деликатный, заботливый мужчина. Почти как отец. Зачем мне портить отношения с таким человеком и выходить за него замуж? Я не уверена, что его дочь приняла бы такую молодую маму. А мой сын точно бы не захотел такого старого второго отца, тем более что у него есть настоящий папа, которого он любит. Вано Ревазович не был ревнивым Отелло и никак не ограничивал мою свободу, что для меня много значило. Почему я должна была все это терять? Во имя чего? Нас обоих очень устраивало наше совместное существование.

— Вы ходили к нему в следственный изолятор?

— Нет. Разумеется, не ходила.

— Почему «разумеется»?

— Неудобно. Я ведь ему не жена и не сестра. В каком статусе я могла там появиться? Его сотрудница? Все и так знали о наших отношениях. И там все время дежурили его дочка и ее жених. Я считала, что мне совсем не обязательно там показываться. Майданов тоже туда часто ездил, я имею в виду нашего директора.

— Следователь вызывал вас для допроса?

— Нет. Меня никто не вызывал. Что я должна знать об этом убийстве? Только то, что Степан Проталин был родственником моего бывшего мужа. Ну и что? Какое я имею к этому отношение? Или потому, что я встречалась с Вано Ревазовичем, Проталин должен был меня ревновать, и тогда мой ухажер должен был убить брата моего бывшего мужа? Муть какая.

— Ромео заколол Тибальта, двоюродного брата Джульетты, и это стало причиной огромной трагедии, — напомнил Дронго.

Славин прикусил губу, чтобы не улыбнуться.

— У нас здесь нет такой кровавой вражды между семьями, — отрезала Жанна, — и сейчас не Средние века. Зачем Вано Ревазовичу нужно было убивать Степана, если он меня не ревновал даже к бывшему мужу? Зачем?

— Этого я не знаю. Но следователь обязан был допросить вас и сам ответить на эти вопросы.

— Вы меня в такие дела не впутывайте, — рассудительно сказала Жанна, — мне они ни к чему. С кем я встречалась — это мое личное дело. С кем хочу, с тем и встречаюсь. А к убийству Проталина я не имею никакого отношения. У нас следователи тоже не дураки, знают, кого приглашать.

— Понятно, — Дронго посмотрел на Славина, — спасибо вам за эту беседу. Извините, что вас побеспокоили.

— Ничего. — Она поднялась, поправила прическу. — Скажите, пожалуйста, а он может вернуться? Я имею в виду быстро? Может, ему дадут несколько лет и отпустят по амнистии?

— Не отпустят, — честно ответил Дронго. — Если суд признает его виновным, то он наверняка получит пожизненное заключение. Или лет двадцать пять. И никогда больше сюда не вернется.

— Понятно, — вздохнула она, — очень жаль. Он был таким хорошим человеком.

Она снова поправила прическу, попрощалась и вышла из кабинета.

— Я потребую, чтобы они начали новое расследование, — быстро заявил Славин, — нужно было проверить все связи Тевзадзе, всех его знакомых. А они ограничились формальными проверками.

— Не нужно так горячиться. Нам всем интересно, что бывший муж Жанны Михальской был двоюродным братом погибшего, но следователь резонно может задать вопрос — ну и что? И мы не сможем на него ответить. Ведь наличие родственных связей бывшего мужа своей любовницы с офицером милиции еще не доказывает прямого умысла на убийство этого офицера.

— Это доказывает, что следствие было проведено небрежно и не обратило внимания на ряд важных фактов, — возразил Вячеслав, — и вообще с самого начала оно велось излишне тенденциозно.

— Не употребляй такие слова в провинциальных судах, — усмехнулся Дронго, — здесь тебе не Москва, а провинция. Давай отправимся в милицию и переговорим с начальником уголовного розыска. Проталин был его непосредственным руководителем.

— Поехали, — согласился Славин, — только теперь я понимаю, как глупо тратил время. Нужно было сразу проверить все возможные связи Тевзадзе.

— Даже если бы ты все проверил, у тебя могло ничего не получиться. Не забывай, что Нино видит в тебе своего сверстника, а не адвоката. И Жанна, возможно, не стала бы с тобой откровенничать. Я уже не говорю о том, что ты наверняка считал Тевзадзе стариком и не думал, что он в свои пятьдесят два может иметь знакомую женщину. Насчет встречи с Марленом Саакяном тоже неизвестно. Одно дело, когда в Новгород приезжает молодой адвокат, о котором никто и ничего не знает. Не обижайся, надеюсь, что временно. А совсем другое — опытный эксперт, о котором он наводит справки и о котором ему выдают всю информацию. Поэтому не стоит себя укорять. Только прежде, чем уедем, давай зайдем в приемную. Там ведь находятся два секретаря. Значит, одна девушка работала с Тевзадзе.

Они вернулись в приемную, где работали две молодые девушки. Обе подняли голову, когда они вошли.

— Шамиль Анварович пошел в третий цех, — пояснила его секретарь. Она была чуть постарше.

— Ничего страшного, — улыбнулся Дронго и, обращаясь ко второй, спросил: — Это вы работали с Вано Ревазовичем?

— Да, — испугалась молодая. Ей было лет двадцать пять.

— В тот день, когда произошло убийство, Тевзадзе был на работе?

— Да. Меня об этом следователь спрашивал.

— Слава богу, что он вообще чем-то интересовался, — зло пробормотал Дронго. — И вы видели Вано Ревазовича на работе?

— Конечно, видела. Потом он сказал, что уходит и скоро приедет. Он обычно вызывает водителя или садится за руль своего автомобиля. Но в тот день он почему-то не стал вызывать машину. Я даже не поняла почему. И его автомобиля тоже не было. Он обычно оставляет его на стоянке, если приезжает за рулем. У него такая белая «БМВ». И все говорили, что он прекрасный водитель.

— Вы давно работаете с ним?

— Уже полтора года. Но мы все готовы были подписаться, чтобы его отпустили. Весь комбинат, все наши работники.

— Сотрудники милиции сюда приезжали?

— Иногда приезжали. У нас здесь во втором цехе много бывших заключенных работает. Участковый иногда приходил.

— Как фамилия участкового?

— Алексеев. Он у нас уже давно. Старенький такой, ему лет сорок или больше.