Чингиз Абдуллаев - Выстрел на Рождество

— Схема хорошая, но ваш следователь подгоняет ее под свое обвинение, а вы с ним соглашаетесь, — заметил Дронго, внимательно разглядывая чертеж. — Здесь есть очевидный недостаток, который вы не имели права пропускать.

— Какой? — спросил Уоллес. — Покажите.

— Если Виктор выстрелил в Злату и побежал затем к лестнице, я вполне допускаю, что его не могла видеть в этот момент сиделка. Но ведь Игорь выбежал из своих апартаментов и побежал к брату. Каким образом тогда Виктор мог найти время забежать к брату и выбросить оружие с другой стороны? Ведь пистолет нашли именно там?

— Это не противоречит нашей схеме, — возразил Уоллес, — он мог сначала метнуться к старшему брату за помощью, а затем выбежать на лестницу. И когда был у брата, то вытер пистолет и выбросил оружие, схватившись за ствол. Устраивает такое объяснение?

— Нет, — ответил Дронго, — совсем не устраивает. Если он выбросил таким образом пистолет, то у него не хватило бы времени вернуться на лестницу. Через несколько секунд там уже были его мать и сиделка, которая поднималась как раз по этой лестнице.

— Возможно, вы правы, — неожиданно быстро согласился Уоллес, — и я должен сказать, что прокурор мог задать мне такой же вопрос. Поэтому я готов и к нему. Мы можем предположить, что пистолет выбросил кто-то другой. И тогда понятно, почему на нем нет отпечатков Виктора. Кстати, в полиции убеждены, что это сделал сам Игорь, но нет никаких доказательств. Возможно, что на суде мы сумеем установить истину и тогда поймем, как все произошло.

Дронго с невольным восхищением посмотрел на своего собеседника. Он понял замысел адвоката. И понял, почему так настойчиво возражала против его появления Ольга Игоревна. Это был хорошо продуманный трюк с адвокатом, который должен был оказать свое влияние в ходе судебного процесса на присяжных. Если прокурор начнет настаивать, что Виктор не мог успеть выбросить оружие, то сделает заявление его парализованная мать, которая расскажет о том, как она выбросила пистолет, предварительно вытерев отпечатки пальцев. В таком случае часть вины ложится на Ольгу Игоревну, осудить которую присяжные, набранные из солидных шотландских семей, просто не посмеют. Автоматически это смягчает приговор самому Виктору и делает невозможным осуждение его матери, попытавшейся спасти своего младшего сына. Возможно, адвокату удалось убедить Ольгу Игоревну, что подобное признание поможет Виктору избежать более сурового наказания, а ей не будет ничего грозить, кроме минимального наказания или крупного штрафа, который она легко уплатит.

— Вы знали о том, кто выбросил оружие? — спросил Дронго.

— Я ничего не знаю, — отвел глаза Уоллес, — я всего лишь адвокат, представляющий интересы семьи Дегтяревых, а не прокурор, который пытается «утопить» их младшего сына.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— И не отвечу. Я же сказал, что работаю адвокатом, а не прокурором.

— Зачем вы хотели со мной встретиться?

— Чтобы вы поддержали мою версию. Убийство в состоянии аффекта. Ваше появление не может остаться незамеченным. Вы слишком известный и независимый эксперт. Если вы разрешите, я заявлю вас свидетелем на нашем процессе, и тогда вы сможете там выступить в качестве представителя стороны защиты.

— И помочь вам добиться минимального наказания, — понял Дронго. — Все верно, мистер Уоллес. И все рассчитано математически правильно. И с точки зрения логики, и с точки зрения оказания нужного эффекта на присяжных. Но есть еще один момент, о котором вы упрямо не хотите говорить.

— Какой?

— А если стрелял не Виктор? Если вдруг прокурор сумеет доказать, что Виктор Дегтярев не стрелял в свою знакомую? Что будет тогда? Ведь Виктор категорически не хочет признавать свою вину, несмотря на все ваши уговоры и даже возможное письмо матери, которая тоже хочет ему помочь.

— Этого не может быть, — твердо сказал Уоллес, — чудес не бывает, мистер Дронго. Я человек верующий, но не в такие чудеса. В замке больше никого не было. На третьем этаже никто не мог появиться незамеченным, а затем исчезнуть. Просто физически невозможно.

— Когда должен начаться судебный процесс?

— Через несколько дней, — сообщил мистер Уоллес.

— Я подумаю над вашим предложением, — пообещал Дронго.

— Подумайте, — кивнул адвокат, — а я поговорю с семьей Дегтяревых. Они могут оплатить ваше пребывание в Шотландии до суда. И все ваши расходы. Но, конечно, при условии, что вы выступите на суде с изложением нашей позиции.

— Мне нужно будет переговорить с Игорем Дегтяревым.

— Конечно. Я думаю, что завтра они вам позвонят. Можно я заплачу за свой кофе?

— Не нужно, — усмехнулся Дронго, поднимаясь и протягивая руку адвокату. — До свидания, мистер Уоллес.

— До свидания, — адвокат поднялся, пожал руку и, торопливо сложив свой чертеж, поспешил к выходу.

Дронго проводил его долгим взглядом. Он попросил у официанта чек, расписался и пошел к кабине лифта. Поднялся наверх, прошел по коридору, открыл карточкой-ключом дверь. Вошел в номер.

— Поговорили? — спросила Джил. Она сидела на диване и смотрела телевизор.

— Да, — ответил Дронго, — умный человек и достаточно ловкий адвокат. Теперь понимаю, почему его считают лучшим.

Он прошел в ванную комнату, чтобы помыть руки.

— Ты сказал ему, что отказываешься от дальнейшего расследования? — крикнула Джил.

— Нет, — ответил Дронго, — не сказал. — Он вытер руки полотенцем и вышел из ванной комнаты. — Дело в том, что этот адвокат как раз появился здесь, чтобы убедить меня завершить все мои расследования. Он считает, что они бесполезны.

— Зачем тогда они попросили тебя о помощи? — не поняла Джил.

— Я думаю, что это, возможно, расчет самого адвоката, который подтолкнул Игоря Дегтярева к таком нестандартному решению. Я нужен был не в роли расследующего детектива, а в роли известного эксперта с международной репутацией.

— Для чего?

— Чтобы на суде выступить свидетелем со стороны защиты. И рассказать, как Виктор мог выстрелить в Злату в состоянии аффекта. В этом случае все совпадает. Мое расследование, факты, собранные местными следователями, версия самого адвоката и самое важное — поведение матери Дегтяревых. Возможно, на суде она даже признается в том, что, действуя под влиянием материнских чувств, просто выбросила оружие в окно. Что она действительно сделала. И тогда она гарантированно освобождается от уголовной ответственности. В ее положении никто не решится осудить мать-инвалида за возможную попытку спасти своего сына. И на волне этого сочувствия Виктор автоматически получает гораздо меньший срок. Остается только убедить Виктора…

— А если это действительно он?