Чингиз Абдуллаев - Зеркало вампиров

— Это было рядом с нашей стоянкой, — возразил Курчадзе, — и не имеет к нам никакого отношения. Сейчас прокуратура ведет расследование. Какой-то полоумный выстрелил в автомобиль из гранатомета. Уже установлено, что стреляли с улицы. Мы не имеем к этому никакого отношения.

— Мы знаем, — улыбнулся Граф, отметив, что и Курчадзе стал говорить «мы».

— Тогда в чем дело? При чем тут наше казино?

— Но эта машина принадлежала охранникам Тита, — вкрадчиво сказал Граф, — а он со своим телохранителем находился в этот момент в вашем казино.

— Да, — с достоинством согласился Курчадзе, — ну и что? Мы всегда принимали его с большим уважением. Он был достойный человек и мог приходить к нам в любое время.

— Спасибо. Но дело в том, что он исчез сразу же после взрыва, — напомнил Граф, — а его телохранителя мы до сих пор не нашли.

— Это плохо, — нахмурился Курчадзе. — Наверно, парень был замешан во взрыве машины. Предатели встречаются всегда. Это очень неприятно.

— Может быть, — согласился Граф. — Мы ищем его. Но вместо него мы нашли нашего Тита.

— Я слышал об этом, — со скорбным выражением лица сказал Курчадзе, — мы все очень переживали за Тита. Кажется, сегодня должны были состояться его похороны? Мы послали туда венок от нашего казино.

— Мы получили ваш венок, — кивнул Граф. — Но нас немного смущают обстоятельства смерти Тита.

— Разве он умер не от разрыва сердца? — удивленно спросил Курчадзе. — Все говорят, что он умер от инфаркта.

— Правильно. Врачи сказали нам то же самое, — любезно сообщил Граф, — но они сообщили нам и другое.

Курчадзе подвинул к себе столик, взял бутылку коньяку и наполнил рюмку.

— Напрасно вы отказываетесь, — произнес он со значением, — это очень хороший французский коньяк.

— Я не люблю коньяк, — сказал Граф. — Мы проверили тело Тита в морге. И нам сообщили странные подробности. На теле у него найдено несколько ссадин. На руках и ногах остались такие синяки, как будто его перед смертью держали в наручниках. На голове большая шишка от удара чем-то тяжелым.

— Может, он до этого где-то подрался. Тит был человек буйный, — улыбнулся Курчадзе, поднося рюмку ко рту.

— Он мог подраться, — согласился Граф. — Но где он успел поменять свои трусы и брюки? Мы были у его женщины. Он никогда в жизни не носил таких трусов, которые надели на него после смерти.

Рюмка в руках Курчадзе дрогнула, и он едва не расплескал коньяк.

— Что вы сказали? — переспросил он, чтобы выиграть время.

— То, что вы слышали, — ответил его страшный гость, — нашего друга сначала оглушили. Потом куда-то увезли. Там с него сняли брюки и трусы, надели ему наручники на руки и ноги, причем ноги раздвинули широко в стороны. Догадываетесь зачем?

От волнения Курчадзе не мог сказать ни слова.

— И он умер от инфаркта. Нам еще повезло, что он так умер. Иначе… — Граф помолчал и продолжил: — Я даже не знаю, что могло бы случиться, если бы он не умер от инфаркта. Тогда все живущие в Москве авторитеты должны были бы резать себе вены. От такого позора. Или искать тех, кто этот позор сотворил.

— Да, — ошеломленно сказал Курчадзе, — такой позор…

— Но, к счастью, наш друг умер как мужчина, — продолжал Граф, — поэтому я и приехал к вам. Мы просим вас помочь нам в розыске тех, кто убил Тита. Или довел его до инфаркта. Мы будем вам очень благодарны, если вы хотя бы укажете нам на того, кто это мог сделать.

Георгий Курчадзе был опытным человеком. Он имел за плечами несколько судимостей, умел ладить с людьми и хорошо знал воровские законы. Он сразу сообразил, что даже малейший намек на его участие в этом деле может закончиться для него трагически. Даже малейший намек. Нужно было отрицать все. Отрицать до последнего, до возможного и невозможного предела. Никакие друзья не смогли бы спасти его от мести разъяренных воров. Даже если он собственноручно поймает и передаст в руки Графа и его друзей всех, кто был тогда с Константином Гавриловичем, то и тогда он будет обречен. Его приговорят к смерти. И единственная возможность выжить — это все отрицать, отрицать изо всех сил.

— Мы очень хотели бы вам помочь. Я просто оскорблен тем, что случилось с вашим другом. Но никто из моих людей не знает, что произошло с Титом в ту ночь. Я беседовал со многими, они говорят, что Тита позвали к телефону, он поговорил и ушел.

— Мы проводили свое расследование, — согласно кивнул Граф, — и нам сказали, что его позвал к телефону ваш человек. Его зовут Ираклий. Мы могли бы с ним поговорить?

— Сейчас я его позову, — облегченно перевел дыхание Курчадзе.

«Надеюсь, что Ираклий не окажется болваном, — подумал он, — иначе этого Графа я отсюда живым не отпущу».

Он поднялся, прошел через кабинет, подошел к своему столу. Открыл ящик и посмотрел на пистолет. После чего приказал найти Ираклия. И вернулся к гостю.

Ираклий вошел через минуту. Он был мрачен и сосредоточен, как перед самым серьезным экзаменом в своей жизни.

— Подойди ближе, — сказал по-грузински Курчадзе, — и не будь дураком, — быстро добавил он.

Парень подошел ближе.

— Вот наш гость говорит, — начал Георгий, показывая на неприятного гостя, уже по-русски, чтобы его понял и Граф, — что в ту ночь, когда пропал наш уважаемый Тит, именно ты позвал его к телефону. Это так?

— Да, — кивнул Ираклий, — я позвал его к телефону.

— Он вышел один? — спросил Граф, пристально глядя на парня.

— Да. Он играл в специальной комнате для уважаемых гостей, — пояснил Ираклий, — мне сказали, чтобы я его срочно позвал. Он должен был куда-то поехать.

— Ты узнал голос? — спросил Граф. — Этот человек раньше звонил?

— Нет, — ответил Ираклий, — не узнал.

— Что было дальше? — Граф не сводил с него взгляда.

— Потом он вошел в комнату говорить по телефону, а я пошел на свое место, — сказал парень, твердо глядя ему в глаза. — Больше я ничего не знаю.

Георгий незаметно кивнул своему сотруднику. Как хорошо, что он выбрал в ту ночь именно Ираклия. Его крестник оказался настоящим мужчиной. Он врет так виртуозно, что даже сам Георгий готов поверить ему. Курчадзе снова взял рюмку коньяку.

— А когда его позвали к телефону, — спросил Граф, — до взрыва или после? Если до, то сколько примерно минут прошло до взрыва?

Ираклий растерялся. К такому вопросу он явно не был готов. Сказать, сколько минут точно прошло, значило испортить всю игру, вызвав подозрение у гостя. А сказать, что гостя позвали после взрыва, означало, что тот слышал этот взрыв. Он молчал, а нарастающее молчание означало нечто более страшное, чем просто уличение в обмане. Рюмка в руках Курчадзе снова задрожала.

— Я не знаю, когда произошел взрыв, — нашелся наконец Ираклий. — Я его не слышал. Я оставил нашего гостя и пошел в подвал, где ничего не было слышно.